– Хорошо, допустим, так. Но после введения препарата нужно
круглосуточное наблюдение, в больничных условиях.
– Я готов лечь в лазарет.
– Там грязь и тиф.
– Ничего, мне дадут отдельную палату.
– Вы не боитесь, что я могу обмануть вас?
– Вот уж этого вовсе не боюсь. Я достаточно хорошо изучил
вас, профессор. Вы не обманете, не отравите. Вы, если возьметесь, будете
действовать честно, наблюдать меня тщательно. Вам самому до смерти интересно
еще раз проверить свое открытие. Отличный шанс, перед вами доброволец, совсем
новый экземпляр.
Дуло все еще целилось профессору в грудь. Но страшнее дула
были глаза Кудиярова. Потрясенный Петя сидел на подоконнике и молча курил.
Михаил Владимирович отчетливо понимал: перед ним пример одного из страшных
побочных эффектов. Еще до введения, лишь только зыбкой возможностью своего
существования, червь может свести человека с ума.
* * *
Гамбург, 2007
На вокзале играла музыка, что-то мягкое, классическое.
Снаружи выл ветер, хлестал дождь со снегом. Внутри старинного здания было
тепло, уютно. Пахло живыми цветами, горячей сдобой. К вечеру вокзал почти
опустел. Никакой толпы, суеты. Вокруг спокойные нормальные люди, сонные поздние
пассажиры. Никто из них не годился на роль хвоста. Никто не шел за Иваном
Анатольевичем, никому он здесь не был нужен.
Зубов на секунду остановился у витрины игрушечного магазина,
в котором совсем недавно купил для Сони коллекционного плюшевого медвежонка с
разными глазами. Нет, конечно, хвоста не было. И телефон никто не крал. Все
дело в бессонной ночи, в коньяке.
«Я привык, что никогда ничего не теряю, не забываю, не
опаздываю. Но рано или поздно это может случиться с любым человеком, даже самым
внимательным и аккуратным. Ну, допустим, кто-то, кроме нас, вышел на след
препарата. Вряд ли они станут действовать так стремительно и грубо. До реальных
результатов еще слишком далеко, спешить некуда».
Зубов почти успокоился, стал зевать. Глаза слипались. Он
смотрел на милых плюшевых зверей, они улыбались ему. Он захотел купить здесь
что-нибудь для внучки. Но магазин был закрыт, а до последнего поезда оставалось
двадцать минут.
Иван Анатольевич подошел к кассе и узнал, что поезд
отменили. На море шторм. Дамбу заливает. Попасть на остров можно будет только
завтра утром.
«Ветер, шторм – это, конечно, тоже происки злодеев
имхотепов», – усмехнулся про себя Зубов, и опять рука его машинально потянулась
за телефоном.
– Можно долететь на самолете. Есть небольшой аэродром на
острове, в Вестерленде, – сказала девушка в кассе. – Хотите, посмотрю
расписание?
– Да. Спасибо. Вдруг повезет?
Не повезло. Ближайший рейс был только утром. Зубова шатало
от усталости. Он не забронировал заранее номер в гостинице, поскольку не
рассчитывал, что ночевать придется в Гамбурге. Замотав шею шарфом, натянув на
голову вязаную шапочку, Иван Анатольевич поплелся через заснеженную
привокзальную площадь в ближайший отель. Ветер сбивал с ног, колючий снег
царапал лицо. Колесики чемодана вязли в липкой слякоти. Вдобавок еще
разболелось горло.
В ближайших трех отелях свободных номеров не оказалось.
Портье холодно улыбались, сожалели, объясняли, что надо было бронировать
заранее. Зубов осип, еле ворочал языком. За сутки щеки его покрылись
клочковатой седой щетиной. Красные опухшие глаза, черная шапочка, натянутая на
уши, запах перегара – все это не внушало доверия.
Только в начале одиннадцатого вечера Иван Анатольевич нашел
наконец свободный номер. Это была крошечная, как купе, комната. Стены в
черно-желтую полоску, на полу черное ковровое покрытие, потолок выкрашен черной
краской. Плюшевое покрывало на кровати и кресло у маленького столика желтые, в
черных леопардовых пятнах. Желтые жалюзи и черные шторы закрывали окно,
выходившее на стройку. Черно-желтой была даже плитка в санузле. Такой дизайн
мог сочинить только сумасшедший. И цена оказалась сумасшедшей, триста пятьдесят
евро за сутки.
Зубова знобило. Даже под горячим душем он не мог согреться.
Он позвонил ночному портье, попросил градусник и травяной чай в номер. Улегся,
забился под одеяло, включил телевизор и сразу попал на вечерние новости
гамбургского канала.
– Синоптики опять не обещают нам ничего хорошего. Завтра
порывистый ветер, осадки, температура ноль – минус два. На море шторм, не менее
четырех баллов.
Ведущая с доброй улыбкой пожелала спокойной ночи. Иван
Анатольевич задремал под долгий рекламный блок.
В дверь постучали. Горничная принесла чай, извинилась, что
нет градусника. Он поблагодарил, дал ей несколько монет.
По телевизору стали показывать сводку происшествий. Арест
двух турок, торговцев наркотиками. Автомобильная авария на трассе. Полицейская
облава в районе красных фонарей. Убийство нелегальной шестнадцатилетней
эмигрантки из Таиланда. Задержание квартирного грабителя на месте преступления.
Зубов хотел переключиться на другой канал, но вдруг услышал:
– На острове Зюльт, в городе Зюльт-Ост, случился сильный
пожар. Сегодня, около девяти часов утра, загорелось здание филиала
фармацевтической фирмы «Генцлер». Здание полностью сгорело. По предварительным
данным, один человек погиб. Из-за плохих погодных условий наша съемочная группа
не сумела сегодня добраться до острова. Мы связались по телефону с командиром
пожарной бригады Зюльт-Оста.
Иван Анатольевич пролил чай на одеяло, вскочил, увидел на
экране фотографию пожилого мужчины в пожарной каске. За кадром звучал голос.
– Возгорание могло произойти от короткого замыкания. Здание
выстроено совсем недавно, из ломапротилановых блоков. Это новый строительный
материал, экологически чистый, легкий и прочный, с отличной теплоизоляцией.
Единственный недостаток – он мгновенно воспламеняется. К тому же это была
лаборатория, внутри находились химические реактивы. Поскольку пожар сразу
охватил все здание, источник возгорания найти трудно. Погиб один человек.
– Что известно об этом человеке? – спросил ведущий.
– Тело сильно пострадало в огне, опознать его и установить
личность без специальной экспертизы невозможно. Могу только сказать, что это
женщина.
– Сотрудница лаборатории?
– Повторяю, личность погибшей устанавливается. На это уйдет
время.
– Возможен умышленный поджог?
– Нет, маловероятно.
– Ну, что ж. Благодарю вас. Будем ждать новостей.
* * *
Москва, 1918
