– Шлепнешь меня по губам.
– И буду права!
– Да, мама, ты будешь права, – убито согласился Зиль.
Спорить не имело смысла.
– Как с тобой обращается этот ужасный Урбек? – осведомилась после короткой паузы вдова.
– Хорошо… – машинально ответил астроном, но тут же опомнился и возмущенно заверещал: – Что значит, «обращается»? Я что, зверушка?
– А кто ты?
– Мы – партнёры.
– И где твой партнёр сейчас? За деньгами поехал? – рассматривать какую-либо иную причину отсутствия Урбека мама Томба категорически отказывалась.
– За какими деньгами? – не понял Зиль.
– Он должен тебе заплатить, – твёрдо произнесла вдова.
– За что?
– За консультацию. Ты – крупный учёный, твое имя стоит очень дорого, а час твоего времени – ещё дороже. Ты все утро провел, помогая мерзкому Урбеку выпутаться из его махинаций, так что пусть он платит. Вы уже обсудили гонорар?
– Относительно, – промямлил учёный.
И тем выдал себя с головой.
– Не лги мне, Зиль, – строго велела вдова. – Ты опять ведешь себя как тряпка?
– Нет!
Но поздно: диагноз поставлен, и переубедить несчастную мать не сумел бы даже князь Темного Двора.
– Что ты будешь делать, когда твоя мама последует за твоим отцом, чтоб не оскудел его трастовый фонд? – горестно осведомилась безутешная вдова.
У астронома заныли зубы.
– Мама!
– Что ты будешь делать?
– Я…
– Я скажу, что, – трагически поведала женщина, – ты пропадёшь!
– Мама!
– Но я искренне надеюсь, что успею подыскать достойную женщину, в руки которой смогу безбоязненно тебя передать.
Разговоры о женитьбе доводили учёного до исступления, и на прозвучавшую фразу он всегда реагировал одинаково:
– Передать? Мама, я что, зверушка?
И, как всегда, не был услышан.
– Но даже доброе сердце нужно завоевать, – продолжила вдова Томба. – Женщинам нравятся сильные, смелые и решительные мужчины, умеющие выжимать свои деньги даже из камня. А ты не такой…
– Я – учёный!
Мама об этом знала и потому увидела единственный выход из создавшегося положения.
– Я пришлю Цукрама.
Решение прозвучало приговором.
– Дядю Цуки?! – взвыл Зиль.
– Да.
– Нет.
– Да.
– Но дядя Урбек сказал…
– Мне всё равно, что говорил твой мерзкий Урбек! – отрезала вдова. – Пусть сначала вернёт наши деньги, а потом говорит всё, что захочет.
И положила трубку. Зиль горестно вздохнул, заломил руки – он любил так поступать в минуты роковых испытаний, после чего покосился на спутник и вздохнул ещё раз: появившиеся предчувствия угнетали его сильнее, чем гнобили негров луизианские плантаторы.
* * *
Москва, шоссе Энтузиастов,
15 июня, среда, 13:33
– Мля, Коряга, мля…
– Чиста Сантьяга… И такой же черноволосый…
– Чиста князь…
– И такой же внезапный…
– Мля…
– Герой…
– Колдун…
– Мля…
Хваны, потом дружинники, потом обещание отрезать голову, потом стрельба, драка, стремительное бегство и венец всего – счастливое избавление. Бурные события последних минут перевозбудили дикарей сильнее смеси виски с абсентом, смерть отступила, и героизм уйбуя, сумевшего вовремя, а главное – правильно распорядиться волшебным прибором, стал главной темой дня. А уж скупиться на лесть у Шапок принято не было.
– Как настоящий нав, мля.
– В натуре.
– В реале.
– Резкий!
– Сильный.
Машину Шапки остановили у забора какого-то строительства – здесь рыжий «КамАЗ» не бросался в глаза, – стекла предусмотрительно подняли – не хотели, чтобы через открытые окна снова забрались какие-нибудь хваны, и в наступившей духоте принялись в буквальном смысле жарко обсуждать текущие дела.
– Тока не убил никого наш великий уйбуй.
– Это Коряга из милости, – торопливо объяснил Мотыга. – Чисто, чтобы знали, гады.
И кулаком потряс кому-то.
– Чтобы вдругорядь не совались, в реале, – важно объяснил уйбуй-победитель. – Нам, навам, лишняя кровь противна. Мы и так её пускаем сколько захочем.
Смелое заявление сородичи поддержали громкими воплями, однако разделили радость не все.
– Так что, в эмиграцию-то поедем? – тоном заправского правозащитника осведомился Йога. – Не пора ли валить из этой страны?
– Пора, – поддержал бойца уйбуй.
– А зачем? – осведомился Шкварка.
– То есть? – поперхнулся Коряга, желающий как можно скорее избавиться от враждебного окружения чудов, людов, хванов и даже родственных навов. Коряга прекрасно понимал, что их последняя выходка вызовет если не бешенство, то уж раздражение – точно, а у зелёных – дикую ярость, и собирался пересидеть опасное время в какой-нибудь заморской дыре.
Но вредный Шкварка ухитрился нанести подлейший удар:
– Мы зачем мотать хотели? Потому что не знали, как с напастью разной справиться, живыми остаться и за грабежи не отвечать. А теперь все круто вытекает: уйбуй наш – нав в натуре, хоть и спрятанный пока в обличье тайном, но все штучки колдовские вспомнил и всех убьет и каждого, кто пикнуть пожелает.
В настоящий момент Коряге хотелось убить конкретно одного бойца, и в реале, без всякой магии: шваркнуть Шкварку ятаганом поперек шеи да пойти себе веселым…
– Мы теперя и денжищь настрогать можем, и от всего отмазаться.
– А если не получится? – осторожно осведомился Мотыга.
– Тогда мы этой магией и сбежим, – пожал плечами Шкварка. – Как только что сбежали.
Его уверенностью можно было осветить пару небольших городов.
– И ещё князю нажалуемся, – поддакнул Натуга.
И на радостях сделал большой глоток из фляжки. На запах виски потянулись руки.
– Нет! Князя пока отвлекать не будем, – опомнившийся Коряга попытался захватить управление разговором.
– А чего будем?
Уйбуй почесал под банданой. Больше всего он хотел смыться из Тайного Города подальше и побыстрее. На втором месте в списке предпочтений стояла идея забиться в тихую, укромную, никому не известную щель и запереться на тысячу и один запор. Третье место отсутствовало. Но сейчас, глядя на вожделеющие дальнейших приключений физиономии подчиненных, Коряга понял, что благодаря идиоту Шкварке им придется задержаться в городе, и прикидывал, как можно убедить мутных сородичей спрятаться, не потеряв при этом вновь обретенного навского авторитета.
