— Пойдем отсюда, позавтракаем в кафе, — сказала Соня.
Они молча поднялись в номер, оделись. Дима повесил Сонину
сумку с ноутбуком на плечо, и только когда они вышли из отеля, спросил шепотом:
— Что это было?
— Не знаю, — также шепотом ответила Соня, — впрочем,
догадываюсь. И ты догадываешься, но боишься себе признаться. Кстати, я такое
уже видела. У твоей подружки горничной Лойго с лицом происходило примерно то
же. Правда, волосы дыбом не вставали и проклятий она не изрыгала.
Машина уже ждала. Дима попросил шофера отвезти их в
какое-нибудь кафе, где можно позавтракать.
— А, все-таки достала вас мадам Эльза, испортила аппетит, —
сочувственно заметил Фазиль, трогаясь с места.
— Мадам Эльза? — переспросила Соня. — Это кто?
— Администраторша. Жуткая баба. Весь город знает, что она
ведьма. И у отеля репутация сомнительная. Хоть он и самый тут шикарный, а вот
пусто в нем. Недавно швейцарец повесился, в люксе, на пятом этаже. Такой вроде
бы здоровый, жизнерадостный мужчина. Пьер де Кадо. Я возил его. У Йорубы были с
ним какие-то дела по бизнесу, он прожил тут неделю и вдруг ни с того ни с сего
повесился на поясе от банного халата. Только это сугубо между нами.
— В люксе на пятом этаже, меня как раз там поселили, —
пробормотала Соня.
Дима тут же вспомнил странное ночное видение,
администраторшу в зеркале, с толстой белой веревкой в руке. Веревка была поясом
от халата. Администраторша улыбалась и как будто протягивала Диме этот белый
пояс.
— Расследование проводилось? — спросил он.
— А как же! Все чин чином, из швейцарского посольства
представители приехали, личный адвокат покойного. Де Кадо был миллионер, между
прочим. Вот сто пудов, это Эльза сделала.
— Что? Убила его?
— Ну нет, петлю из халатного пояса она ему на шею не
накидывала, стул из под ног не вышибала. Она вообще в номер не входила и
пальцем к нему не прикасалась. Но все равно, считай, убила. Заворожила. Навела
на него тоску смертную. Это она умеет. В девяностые у нее был элитный салон
магии. Эльза помогала бизнесменам решать всякие проблемы с конкурентами,
кредиторами. И всегда все чисто. Не придерешься. Самоубийства, несчастные
случаи.
— Почему же она бросила свой успешный бизнес? — спросил
Дима.
— Да потому, что клиенты ее тоже долго не жили. Все, кто к
ней обращался, потом спивались, садились на иглу либо крыша ехала так, что брал
человек и убивал свою семью, жену, детей. А вот вам и кафешка. Тут хорошо
кормят и кофе варят, как в Италии. Сын хозяина мой одноклассник.
— Фазиль, пойдемте с нами завтракать, — сказала Соня.
— Спасибо, не откажусь.
В кафе было пусто и почти темно. Окна закрыты плотными
вишневыми шторами.
— А тут почему никого нет? — спросил Дима.
— Дорого. Да и не принято у нас утром в кафе кушать. Только
вечером или когда праздник какой-нибудь. Ну, если честно, плохи дела. Скоро им
вообще придется продать бизнес. Ладно, вы садитесь, сейчас вам завтрак
организуем, лучше, чем у Эльзы, в сто раз!
— Я соберу твои вещи, тебе не надо больше заходить в этот
отель, — сказал Дима, когда они остались вдвоем за столиком.
— Ночевать где будем? В зоне, у развалин? — спросила Соня.
— Да хотя бы и там. Лишь бы не в отеле.
— Мг-м, ночью, после банкета, из президентского дворца, ты в
смокинге, я в вечернем платье, поедем в степь?
— Ничего страшного. После банкета переоденемся в нормальную
свою одежду, Фазиль нас отвезет.
— Ладно, это не наши проблемы. Я просто позвоню Кольту.
— Бесполезно. У него отключены оба телефона.
— С охраной не хочешь связаться?
— Уже связался. Валера Кожухов заболел, температура тридцать
девять, ангина.
— Да, я заметила, ему еще в самолете было плохо. А второй?
Забыла, как его зовут.
— Денис Нестеренко. Шеф рано утром отправил его в аэропорт,
встречать Светика.
— Светик, дочка Петра Борисовича, которая на обложке в
васильках, «лучистое сиянье доброты»?
— Она самая. Заслуженная артистка России. Балерина,
киноактриса, писательница. Теперь, оказывается, еще и политик. Денис рассказал
мне последнюю новость. Светик скоро станет депутатом Думы от Партии
общечеловеческих ценностей.
Подошел Фазиль вместе с маленьким пухлым юношей в строгом
сером костюме.
— Вот, знакомьтесь, Рустамка, мой друг.
Рустамка смотрел на Соню и смущенно улыбался.
Он выглядел значительно младше Фазиля. Лицо у него было
совсем плоское, круглое и белое, как полная луна. Глаза узкие, как две темные
трещинки. Густые смоляные волосы подстрижены бобриком. Он очень хотел сказать
что-то, но у него получилось только «Д-д-до-бр…», он смутился еще больше и
быстро заговорил по шамбальски.
— Рустамка, когда по русски говорит, сильно заикается, —
объяснил Фазиль, — он хотел сказать вам «доброе утро». И еще, он предлагает,
если вы решили от Эльзы съехать, тут при кафе маленькая частная гостиница,
всего семь номеров. Можете жить, сколько хотите, два номера в вашем
распоряжении.
Рустамка радостно закивал, заулыбался, и ему удалось
произнести, с большим усилием:
— П-п-переезжайте с-с-сегодня! — и заговорил по шамбальски.
Фазиль слушал, кивал, улыбался, хмурился. Соне показалось,
что в монологе Рустамки несколько раз прозвучало имя Дассам.
Явился официант, огромный детина с лицом фарфорового
китайского болванчика. Стол заполнился немыслимым количеством еды. Рустам
замолчал на полуслове, Фазиль почему-то не стал ничего переводить при
официанте.
— Рустам, зачем столько всего? Мы же лопнем, — сказала Соня.
— Не обижайте его, все съедать вовсе не обязательно, но
отказываться, когда подают на стол, нельзя, — быстро прошептал ей на ухо
Фазиль. — Попробуйте, это наше национальное блюдо, жареный сыр из кобыльего
молока, — произнес он громче, — надо вот так, в лепешку завернуть.
Он принялся показывать, как едят жареный сыр. Рустам отошел,
не сказав больше ни слова. И только когда исчез официант, Фазиль стал объяснять
шепотом:
— У нас активно давят малый бизнес, отец Рустамки с трудом
держится, его заставляют брать на работу, кого он не хочет. Вообще-то это очень
давняя история. Тут, в степи, идет вечная война двух кланов, все люди делятся
на вудутов и шамбалов. Я шамбал, Рустам шамбал. А вот этот парень, официант,
вудут. И Йоруба тоже вудут.
