— Что? — Федор шагнул к столу.
Внутри сжалась до предела звенящая раскаленная пружина.
— Феденька, осторожно, — прошелестел у него за спиной
испуганный Танин шепот.
— Тут вот как раз местечко освободилось в женской, по
бандитизму, уголовницы, они, знаете, народ простой, бодрый, авось Татьяна
Михайловна и взбодрится, — невозмутимо щебетал приятный тенор.
Федор боялся шевельнуться, он знал, любое движение приведет
к одному результату: пружина распрямится, пальцы его превратятся в клешни,
сомкнутся на пухлом белом горле Мухина.
«Интересно, улетит ли муха, когда он забьется в агонии?» —
подумал Федор.
— Как скажете, так и будет, товарищ Агапкин. — Рука Мухина
мягко легла на телефонную трубку. — Ваш выбор, вам решать.
— Пишите постановление, — хрипло произнес Федор и все-таки
шевельнулся, протянул руку, сцепил пальцы на пухлом влажном запястье
следователя, — пишите: гражданка Данилова Т.М. освобождается из под стражи
ввиду отсутствия состава преступления.
— Ну, вы руку-то, руку пустите, товарищ Агапкин, я левой
писать не смогу. Да и Татьяне Михайловне надо покамест покинуть нас.
Федор почти разжал пальцы, но опять их стиснул.
— На минуточку, только на минуточку, — ласково пояснил
Мухин, — в коридоре обождет Татьяна Михайловна, с ней товарищ пятый побудет.
Федор разжал пальцы, схватил трубку аппарата внутренней
связи, набрал номер кабинета Бокия. Глеб Иванович ответил не сразу, и опять
сжалась внутри пружина: вдруг нет его в кабинете?
— Да, Федя, я иду к вам, — прозвучал наконец его напряженный
голос, — ты поймал меня в дверях.
— Не дайте им увести ее, стойте рядом, в коридоре, — быстро
проговорил Федор по французски.
Опытный конспиратор Бокий ничего не стал уточнять, не задал
ни единого вопроса, ответил тоже по французски:
— Понял. Буду через три минуты.
Пока Федор говорил, Мухин успел выскользнуть из-за стола,
аккуратно, под локотки, вывести в коридор Таню. В дверном проеме мелькнула
темная фигура пятого. Дверь закрылась, ключ повернулся в замке. Мухин подошел к
Федору почти вплотную, и стало видно, как муха на щеке перебирает лапками.
— Письмо, пожалуйста, — произнес Мухин тоже по французски.
— Сначала постановление, — по русски потребовал Федор и
легонько подтолкнул его к столу.
— Месье Агапкин, ну зачем эти формальности, мы свои люди,
будьте любезны письмо, а постановление уж готово, вот, извольте взглянуть, э,
нет, месье, пока только из моих рук. Ой, ой, не тяните вы так, порвете, бумага
тонкая.
Муха наконец слетела с насиженного местечка, заметалась под
потолком.
Все было настоящее. Бланк, печати. Подпись Мухина и, что
самое удивительное, подпись Уншлихта. Федор быстро задрал свой джемпер, извлек
письмо. Оловянные пуговки вспыхнули, пухлые пальцы потянулись к пожелтевшему
листку почтовой бумаги. Обмен произошел мгновенно, письмо исчезло в кармане
пышных галифе.
— Семь дней у вас, месье, начиная с сегодня, семь дней,
потом окно закроется, — чуть слышно проворковал Мухин по французски.
Федор сунул постановление в карман сорочки, туда, где прежде
лежало письмо, и услышал громкий, настойчивый стук в дверь.
Следователь в два прыжка подскочил, повернул ключ.
— Почему вы заперлись, Мухин? Вот телеграмма от товарища
Дзержинского. Читайте.
В кабинет вошел Бокий, с ним еще двое из спецотдела,
шифровальщики. Федор выскочил в коридор. Таня стояла у двери, прислонившись к
стене.
— Читать разучились? — послышался из кабинета сердитый голос
Бокия. — Уши, надеюсь, не заложило? Слушайте: «Уншлихту. Что с дочерью проф.
Свешникова? Разобраться срочно. Если только из-за доносов посадили, отпустить.
Доносчиков надо сажать за клевету. Дзержинский».
— Так уж разобрались, товарищ Бокий, вот у товарища Агапкина
постановленьице, лично в руки ему отдал, — светло заулыбался Мухин.
Таня стала медленно сползать вниз по стене. Федор подхватил
ее, хотел взять на руки, но она прошептала:
— Дойду сама, теперь дойду, не бойся.
В кабинете Бокия ей дали горячего сладкого чаю. Вернулся
Глеб Иванович.
— Машина ждет, отвезешь Таню домой и сразу назад, ко мне.
Слушай, Федя, как тебе это удалось?
— Мне? — Федор удивленно вскинул брови. — Глеб Иванович, вы
же сами зачитали телеграмму, там все ясно сказано.
— Ничего там не сказано. Очередная просьба разобраться, и
только. Покажи-ка мне постановление.
Федор вытащил заветную бумажку. Бокий долго, хмуро ее
разглядывал.
— Уншлихт подписал. Удивительно. Ничего не понимаю. Ладно,
пойдемте, провожу вас. Ей надо скорее домой.
Вуду-Шамбальск, 2007
— Фазиль, если бы ты встретил этого Хзэ, ты бы что сделал? —
спросил Дима.
— Я бы его не узнал.
— Ну, а вдруг ты бы увидел, что человек не отбрасывает тени?
— Мне он не явится, я ему на фиг не нужен, да и все равно
ничего сделать нельзя, у него любая рана сразу заживает. Слушай, зачем я с
тобой связался? Вот, мы уже приехали. Видишь, ворота заперты наглухо. Вышки.
Думаешь, там в честь праздника нет никого? Они, между прочим, имеют право
открывать огонь на поражение, если кто-то попытается незаконно проникнуть на
территорию дворца.
— Сейчас я выйду и тихо перелезу. Можешь меня не ждать,
уматывай, — сказал Дима и открыл дверь.
Вьюга утихла, но ветер был сильный. Фазиль погасил фары,
заглушил мотор. Дима стоял возле машины, задрав голову, и смотрел в небо. От
одной из плоских башен дворца отделилось темное пятно, нырнуло в облако,
исчезло, опять появилось. Порыв ветра донес тихий стрекот. Выглянула луна,
стало видно, что в облаках летит вертолет. Фазиль тоже вылез из машины, встал
рядом, взглянул на вертолет и сказал:
— К развалинам полетели. Йоруба развлекается, решил покатать
кого-то.
— Быстро в машину! — скомандовал Дима. — Разворачивайся,
едем туда.
— Хочешь поймать Йорубу и пожаловаться ему на грубость
сотрудников службы безопасности? — усмехнулся Фазиль.
— Нет! Я буду там ночевать!
— Неплохая идея, — Фазиль развернул машину, — я, пожалуй,
тоже там останусь. В жилом корпусе есть пара комнат с койками. Душ горячий.
