Книга Источник счастья. Небо над бездной, страница 76. Автор книги Полина Дашкова

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Источник счастья. Небо над бездной»

Cтраница 76

— Расскажите подробно.

— Что там написано?

— Нет, это вовсе не интересно. Сон расскажите, пока не забыли.

Михаил Владимирович рассказал. Валя слушал, внимательно слушал, иногда кивал, качал головой. Потом молчал несколько минут, наконец произнес:

— Музей.

— Что вы имеете в виду?

— Зал с портретами и стеклянными витринами. Попытайтесь вспомнить.

— Думаете, во сне отпечаталось нечто реальное, из прошлого?

— Почти уверен. Вас мучает какое-то воспоминание. Подумайте, какая может быть связь между доносом Гречко, музеем и Кобой?

— Вожди новых масс… Самых глубочайших низов человечества, — чуть слышно пробормотал Михаил Владимирович. — Вена, зима тринадцатого года. Впрочем, нет, ерунда.

— Вовсе не ерунда. Коба был в Вене в январе-феврале тринадцатого, писал там эссе по национальному вопросу.

— Что, правда? Валя, вы не шутите? Господи, я так надеялся, что ошибаюсь, так надеялся…

— Можете спросить у кого угодно, это не секрет. «Марксизм и национальный вопрос», так, кажется, называется его опус. Между прочим, именно под ним он впервые подписался «К. Сталин». Коба Сталин. Потом уж он стал использовать свое настоящее имя, Иосиф.

— Почему он писал труд по национальному вопросу именно в Вене?

— Ну, по официальной версии, ему требовалось ознакомиться с работами немецких и австрийских социал-демократов.

— Разве он читает по немецки?

— Не знаю. Думаю, да. Он прожил в Вене почти два месяца. Любопытно, как удалось ему пересечь границу, будучи вне закона, в розыске, без документов? Зачем понадобилась такая рискованная дорогостоящая поездка, если большинство работ немецких и австрийских социал-демократов были доступны в России? Можете себе представить Кобу в венской библиотеке? Впрочем, вы видели его в другом месте. В музее. Еще экзотичней. Что за музей? Каким ветром его туда занесло? — Валя откинулся на спинку стула, прикрыл глаза.

Михаил Владимирович машинально сжевал кусок хлеба, глотнул остывшего мятного чаю, глухо откашлялся.

— Хофбург. Хранилище королевских сокровищ, кажется. Почерневший кусок металла за стеклом — копье Лонгина. В Евангелии от Иоанна: «…один из воинов копьем пронзил Ему ребра, и тотчас истекла кровь и вода».

— То самое копье? — Валя открыл глаза, встрепенулся. — Бывший семинарист Коба вполне мог полюбопытствовать. Ну, а кто второй?

Чайник вскипел. Михаил Владимирович встал, аккуратно вылил суп в кастрюльку, наполнил теплой водой рукомойник, принялся мыть посуду.

— Давайте уж я, вам нужно беречь руки, — сказал Валя.

Профессор как будто не услышал, машинально тер тарелку мокрой тряпочкой. Память наконец сжалилась. Он сумел восстановить из обрывков всю сцену.

Он, Эрни и Хот вошли в зал. Кроме двух молодых людей у дальней витрины, посетителей не было. Музей скоро закрывался. «Простите, на минуту я вас покину», — сказал Хот.

Они с Эрни стали разглядывать какие-то короны и копье. Хот быстро направился к молодым людям, поговорил с ними, потрепал каждого по плечу. Вернулся и с мягкой мечтательной улыбкой произнес: «Наши мальчики. Поэт и художник. Вожди новых масс…»

«Вожди» выглядели такими жалкими, что это прозвучало как очередная глумливая острота. Позже Эрни кое что объяснил, совсем немного, но достаточно, чтобы те два лица надолго врезались в память, как и все прочее, что было так или иначе связано с господином Хотом.

Михаил Владимирович молча перемыл всю посуду, разложил по местам. Валя не трогал его. Лишь когда профессор сел, закурил, Валя решился еще раз спросить:

— Кто второй, вспомнили?

— Австриец, бедный провинциал, лет на десять моложе Кобы. Дважды провалился в Венскую академию, так что художник он такой же, как Коба поэт. Как же его звали? Хиклер? Гиплер?

Глава 17

Вуду-Шамбальск, 2007

Соня и Дима в третий раз подходили к крыльцу отеля, но не поднимались на ступеньки, шли дальше, по кругу, потом мерили шагами аллею жидкого сквера, туда, обратно. Было темно, фонари горели тускло, сыпал крупный редкий снег. На плече у Димы висела Сонина сумка. Они гуляли сорок минут, и за все это время Соня произнесла всего одну фразу:

— Прости, у меня нет сил разговаривать.

Когда они в четвертый раз приблизились к крыльцу и швейцар открыл перед ними дверь, Дима сказал:

— Пойдем спать. Первый час ночи.

Она молча помотала головой.

— Ну, хорошо, давай еще кружок. Ты не замерзла?

— Нет.

— Тебе страшно оставаться одной ночью в этом идиотском отеле? Хочешь, я буду спать в твоем номере, в гостиной, на диване?

— Спасибо. Не надо.

— Я не храплю. И мне самому так спокойнее. В твой номер Лойго вряд ли явится ночью.

Соня остановилась у скамейки, достала из кармана сигареты.

— Чтобы Лойго не явилась к тебе, достаточно повесить табличку «не беспокоить» и запереть дверь. Там есть защелка, она снаружи не открывается.

Дима перчаткой стряхнул со скамейки снег, поставил сумку, щелкнул зажигалкой.

— Табличку я повесил и дверь запер на защелку. Я всегда так делаю в гостиницах на ночь. Наверное, все-таки можно открыть снаружи. Проверим, когда вернемся. И если да, то я точно буду ночевать у тебя в гостиной, на диване.

Соня опустилась на скамейку, минуту молча курила, потом равнодушно произнесла:

— Можно открыть, нельзя, какая разница? Ладно, пора спать. Завтра вставать в семь.

Они вошли в ярко освещенный холл. Их встретила бессменная администратор, засверкала улыбкой, подняла руки, изображая гостеприимные объятья.

— Добрый вечер. Вот, пожалуйста, ваши ключики. Спокойной ночи, приятных снов.

Дима взял ключи и спросил:

— Скажите, я могу быть уверен, что горничная Лойго или какая-нибудь другая горничная не ворвется опять ко мне в номер ночью?

— То есть вы хотите сказать, заказик отменяем?

— Какой заказик?

— Господин Савельев, но вы же сами заказали эротический массаж и просили, чтобы опять была Лойго, как в прошлую ночь, — администраторша пропела это тем же сладким голосом, не изменив интонации.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация