Маура бросает на меня хищный взгляд:
— Если моя сестра не оплошает, она скоро будет жить в Нью-Лондоне.
Я испепеляю ее взглядом, но, увы, уже поздно.
— Это правда? — протяжно вопрошает Рори.
— Так вы просватаны? Я помню, мистер МакЛеод подвозил вас после воскресной службы, — говорит Саши.
— Мы всего лишь возобновили знакомство. В детстве мы были очень дружны.
В надежде свернуть разговор я отворачиваюсь и склоняюсь к георгинам, чтобы вдохнуть их аромат. Они как раз под цвет горошинок на платье Саши. Не удивлюсь, если это было специально задумано.
— Ну теперь-то вы уже не дети. Мистер МакЛеод просто красавец, — говорит Рори, отправляя в рот целое имбирное печеньице. У нее неправильный прикус, и, когда она ест, становится слегка похожа на кролика.
Саши смеется и шлепает ее ладонью.
— Ну не тушуйтесь же, мисс Кэхилл! Вы можете нам все рассказать. Мы не такие болтушки, как все думают.
— Кейт просто скромница. Он специально приехал из Нью-Лондона, чтобы начать за ней ухаживать, — бахвалится Маура. — Он от нее без ума. Я думаю, он со дня на день сделает ей предложение.
Саши смотрит на меня непроницаемыми темными глазами:
— И вы дадите согласие?
Меня спасает появление Кристины Уинфилд, которая неторопливо вплывает в комнату и в знак приветствия целует Рори. К счастью, дальнейший разговор крутится уже вокруг ее недавней помолвки.
— Мэтью поцеловал тебя, когда ты согласилась? — спрашивает Рори.
Мы с Маурой отходим в сторонку, чтобы угоститься пирожными.
— Не думайте, что вы так легко отделались, мисс Кэхилл! Мы с вами еще не закончили, — предупреждает меня Саши.
Я бреду в гостиную. Почему Саши пригласила нас? И почему ее вдруг так заинтересовали мои перспективы? За всю жизнь мы едва ли обменялись с ней дюжиной слов. Они с Рори так близки, что им больше никто не нужен. Все остальные девушки городка борются за право стать ее подружками — приличные девушки, которые и без гувернанток знают, как одеваться и как себя вести.
Маура располагается на стуле подле Розы и втягивается в оживленную дискуссию о новых поступлениях шелка в лавке миссис Космоски. Я усаживаюсь на диван в зелено-золотую полоску между миссис Ишида и миссис Малькольм. Вокруг глаз последней залегли глубокие тени, но она радостно чирикает о своем новом сыночке.
Еще одна молодая жена, миссис Ральстон, хвастается своей младшей крестницей.
Этот разговор внезапно находит во мне живейший отклик. Ведь у меня где-то есть крестная мать, и я сижу в обществе самых заядлых городских сплетниц. Я касаюсь рукой виска и надеваю на лицо храбрую улыбку. Сейчас я словно обморочная чахоточная героиня из сентиментальных романов Мауры.
— Мне бы хотелось, чтобы у меня была крестная, — вздыхаю я, и в моем голосе звучит не совсем притворная грусть. — Она могла бы так помочь нам с Маурой сейчас, когда мы стали старше. Ведь Мамы нет…
Мохнатые брови миссис Ишида взлетают почти до линии волос.
— Но у вас же есть… вернее, была крестная.
— Была? Я ее совершенно не помню. — Я осматриваю комнату, словно ожидая, что крестная сейчас внезапно выскочит откуда-нибудь из-за золотых жаккардовых гардин.
Пепельно-белокурые волосы миссис Уинфилд стянуты на затылке таким тугим узлом, что ее взгляд кажется страдальческим; впрочем, возможно, у нее всегда такие глаза. Она говорит:
— Помнится, она уехала. Вы были тогда еще совсем маленькой.
— Ох. Как жаль, что она так несерьезно отнеслась к своим обязанностям. Я знаю, что для множества людей подобные обязательства очень важны.
Насколько я понимаю, жены Братьев не станут возражать: у каждой в Чатэме найдется дюжина-другая названных в их честь девчушек. Родители надеются, что это поможет уберечь дочерей от неприятностей, когда они подрастут. В действительности этого не происходит, но крестницы все равно остаются предметом гордости жен членов Братства. Они непременно посещают новорожденных, и каждая из них старается нанести такой визит раньше всех остальных.
Миссис Ишида заглатывает наживку.
— Ваша матушка, упокой Господь ее душу, была прелестной женщиной, такой нежной, такой преданной семье. У меня просто сердце разрывалось, когда я видела ее дружбу с этой женщиной.
— И вдобавок доверила ей духовное воспитание своего первенца! Я удивляюсь, почему она не выбрала кого-то другого. Кого-то более достойного, более уважаемого в обществе, — миссис Уинфилд фыркает и поджимает губы. Конечно, она имела в виду кого-то вроде нее самой. — Зара Ротт была просто возмутительным созданием. Для вас же лучше, милочка, что вы с ней незнакомы. Страшно подумать, как она могла бы повлиять на бедных впечатлительных сироток!
— На первый взгляд мисс Ротт казалась безвредной, — продолжает миссис Ишида. — Такая, знаете, интеллектуалка. Гувернантка из Сестричества.
Выходит, моя крестная была одновременно Сестрой и ведьмой? Я сижу, примерно сложив ручки, хотя больше всего мне хочется схватить этих женщин за плечи и трясти, пока из них не вывалится вся история целиком.
— Она была всезнайкой, синим чулком, — добавляет миссис Уинфилд. Она произносит эти слова так, будто они означают нечто постыдное; почти таким же тоном люди обычно произносят слово «ведьма». Она понижает голос. Миссис Малькольм и миссис Ральстон немедленно придвигаются поближе. — Я ненавижу разносить дурные вести, но, осмелюсь сказать, вы уже достаточно взрослая, чтобы знать истину. Мисс Ротт, ваша крестная, была осуждена за колдовство.
Дамы вперяют в меня жадные взоры, возбужденные тем, что разговор принял такой шокирующий оборот. Я прикрываю рот рукой:
— Ах, какой ужас! Не могу поверить, чтоб моя маменька зналась с такой страшной женщиной!
Миссис Ишида успокоительно гладит меня по руке:
— Боюсь, что так, дорогая. В комнате мисс Ротт нашли еретические книги: и под половицами, и в шкафу, и в ее вещах. И все они были, — она произносит это слово как самое страшное проклятие, — о колдовстве.
Надеюсь, что я тоже смогу найти такие книги. Мама научила нас с Маурой лишь основным заклинаниям, а именно чарам сотворения и обратным чарам. Я знаю, что ведьмы способны куда как на большее. Мама всегда говорила, что она еще многому нас научит. Потом. Но вот это «потом» наступило, а ее уже с нами нет.
— А что случилось с мисс Ротт? — спрашиваю я, стараясь сидеть не шевелясь, потому что каждое мое движение сопровождается шорохом пышной нижней юбки.
— Ее отправили в Харвуд, — качает головой миссис Уинфилд, и украшенный драгоценными камнями гребень в ее волосах ловит свет люстры. — Я уверена, ваша матушка ни за что не стала бы иметь с ней дела, если бы знала, кто она такая. Они были давними приятельницами, вместе учились в монастыре у Сестер. Я уверена, она считала, что мисс Ротт была хорошей, честной, богобоязненной женщиной. В конце концов, она же была членом Сестричества! Все были потрясены. Конечно, после ареста Сестры изгнали ее из ордена.
