Отец неуверенно улыбается мне в ответ.
— Спасибо тебе. Ты же знаешь, я хочу для моих девочек только самого лучшего. Ты сама сообщишь сестрам эту новость или я расскажу им все за обедом?
Ох! Так вот для чего он меня позвал! Отца вовсе не интересует мое мнение; ему просто не хватает мужества взять на себя ответственность за собственное решение. Теперь, когда Маура придет в ярость, а Тэсс надуется, он сможет успокаивать себя тем, что Кейт сочла его поступок правильным. Можно подумать, это действительно так!
— Нет-нет, я сама. — Пусть уж лучше сестрички нагрубят мне, чем Отцу. — Я расскажу им обо всем прямо сейчас. Всего доброго, миссис Корбетт.
Миссис Корбетт смахивает невидимую пылинку со своей тяжелой шерстяной юбки.
— Всего доброго, мисс Кейт.
Я делаю книксен и прикрываю за собой дверь, на все лады проклиная про себя черную душу миссис Корбетт. Она даже понятия не имеет о той опасности, которой сейчас нас подвергает.
Маура читает готический роман, свернувшись калачиком на подоконнике и закутав плечи лоскутным одеялом. Конечно же, готические романы строго запрещены, но сестричка прячет у себя в комнате под половицей целую стопку. Это мамины книги. Я вхожу без стука. Маура закрывает книгу, сунув палец между страниц, и щурит на меня свои сапфировые глазищи.
— Ты что-нибудь слышала о привычке стучать перед тем, как войти? Теперь это очень модно среди воспитанных людей.
— О да, я знаю, что ты большая поборница хороших манер, — смеюсь я.
— Что стряслось? — Она садится, и босая нога высовывается из-под матросской юбки. — Говори быстрее, я хочу узнать, что потом случилось с этой бедной девушкой. Герцог собирается ее изнасиловать.
Я закатываю глаза. Великолепное послеполуденное чтение для юной леди, ничего не скажешь. Отец, во всяком случае, был бы очень недоволен, если бы узнал. Но сейчас у нас есть более серьезный повод для огорчения.
— Отец решил нанять гувернантку. Из Сестричества.
Маура загибает угол страницы и откладывает книгу в сторону.
Это еще не катастрофа, но очень многое станет куда сложнее. Особенно если гувернантка окажется набожной и словоохотливой. Не так-то просто хранить наши дела в тайне от Отца, миссис О'Хара и нашей горничной Лили. А когда в доме появится особа, которая должна будет следить за нашим поведением, это станет еще труднее.
— Отец решил, говоришь? Интересно, как только он додумался до такого плана? — Маура поворачивается к окну. Там, снаружи, миссис Корбетт карабкается в свою карету. Ветер хлопает полами ее плаща, и почтенная дама до смешного смахивает на здоровенную толстую ворону.
Я думаю об Отце то же, что Маура, но мне неприятно слышать от сестры подтверждение своих мыслей.
— Только, умоляю тебя, не делай такого кислого лица, — Маура отодвигает в сторону ситцевую занавеску, чтобы лучше видеть, что творится за окном. — Ты же знаешь, что это правда. Ты думаешь, она хочет выскочить за Отца?
— Выскочить за Отца? — Что за бред! Отец никогда не женится во второй раз.
— Вдовцы частенько женятся снова, Кейт. Особенно отцы трех дочерей. Такое сплошь и рядом происходит в моих книжках. Из нее выйдет просто кошмарная мачеха, правда же?
Маура пододвигается, чтобы дать мне место возле окна, и мы вдвоем в сомнениях таращимся на миссис Корбетт.
— Не похоже, чтобы Отец хоть сколько-нибудь интересовался ею, — заявляю я наконец.
— Конечно, нет. Отца интересуют только его книги и его работа. Да его тут почти не бывает! Это нам придется торчать с ней в одном доме. С ней и с этой гувернанткой, — морщит нос Маура.
Я жду взрыва. Мы с Тэсс выглядим бледными акварельками рядом с Маурой. На нее природа не пожалела самых сочных масляных красок — пламенеющие рыжие волосы и такой же огненный темперамент. Она порывиста, упряма и легко приходит в бешенство.
— Может, все не так плохо. Может, гувернантка даже оживит обстановку, — в конце концов произносит сестра.
Вскочив, я смотрю на нее так, словно у нее выросла еще одна голова.
— Ты хочешь гувернантку? Чтобы она жила прямо тут? Я еще могу понять, когда ты хочешь без конца играть на этом своем пианино, но гувернантка? Чужая тетка, которая приедет специально, чтобы командовать нами?
— Ну не все ж тебе это делать, — бормочет Маура. — Кейт, мне уже пятнадцать. Тебе незачем за мной присматривать, я не малышка вроде Тэсс. Строго говоря, даже Тэсс уже не малышка.
Я подбираю синие бархатные комнатные туфли, которые она разбросала возле постели.
— Я знаю.
— Ах, знаешь? Ну так и веди себя соответственно, — рычит Маура, и комнатные туфли в моих руках вдруг превращаются в паука, который начинает восхождение по моей руке. Я застываю, но лишь на миг.
Я не какая-нибудь слабонервная брезгливая слабачка, пугающаяся того, что таится в темноте.
Маура давно излечила меня от пустых страхов. Моя колдовская сила пришла ко мне, когда мне было одиннадцать лет, а ее спала до двенадцати, чтобы проявиться однажды в ночи, подобно взрыву. Маура была одурманена собственными способностями. А после Маминой смерти она будто с цепи сорвалась. Из-за траура мы стали редко выезжать, разве что в церковь, но Маура и дома ведет себя недостаточно осторожно. Я схожу с ума при мысли, что кто-то из слуг застигнет сестру за колдовством. Или, не дай бог, это будет Отец. Мы с Маурой постоянно ссоримся из-за ее беспечности. После наших ссор из моего шкафа вылетают привидения, пауки гнездятся в моей постели и плетут свои сети у меня в волосах, а вокруг моих лодыжек обвиваются змеи, грозя мне раздвоенными языками.
Я очень быстро научилась разбираться с такими вещами и никогда не показывать при этом своего страха. Мама учила нас, что вся ведьминская сила идет от ума. Мы не можем изменять материю и превращать ее во что-то иное, зато можем повлиять на то, каким люди видят мир вокруг себя. И — очень, очень редко — на то, каким они его запоминают.
— Commute,
[1]
— говорю я, и паук снова становится тапочками. Я бросаю их в общую кучу в гардеробе.
— Тебе не надоело быть такой глупой, Кейт?
Конечно, мне надоело. Если бы я писала про себя книгу, ее главная героиня давным-давно утонула бы в какой-нибудь речке. Глаза Мауры вдруг меняются, она потягивается, и лиф платья плотно облегает ее бюст. Сестре нужно новое платье, в это ее формы уже просто не помещаются.
— Что у нас тут за жизнь? — говорит она. — Мы бродим по дому, словно призраки какие-то. Тебе никогда не хотелось чего-то большего?
Хотелось ли мне? С тех пор как я позволяла себе задумываться, чего бы мне хотелось, прошли годы. Вряд ли мои желания имеют какое-то значение. Я не хотела смерти Мамы; я не хотела, чтобы Отец превратился в тень себя прежнего; я не хотела отвечать за своих сестер и, тем более, надзирать за ними. И, конечно, в первую очередь я никогда не хотела быть ведьмой. Только вот вселенная почему-то не приняла к сведению мои пожелания. Маура пока еще думает, что сможет прогнуть под себя мир. Ей многому предстоит научиться.
