— Ты любишь мое упрямство?
— И твой смех. И твой острый маленький подбородок. И твои великолепные волосы, — говорит он, заправляя мне за ухо непослушную прядь.
— Мои волосы не великолепны. Вот у Мауры… — Я обрываю себя. Я должна научиться принимать комплименты, не сравнивая себя с сестрами. — Я тоже тебя люблю. И хочу выйти за тебя замуж.
Финн отстраняется.
— Я бы тоже этого хотел больше всего на свете. Но я не понимаю, как… я сделаю все, что в моих силах, чтобы тебя защитить, но, если мы поженимся, Братья станут еще пристальнее к тебе присматриваться. Да и разговоры пойдут. Тебе нужно выйти за ровню.
— Не смей так говорить! Я буду горда войти в вашу семью. Ты и понятия не имеешь, как добра ко мне твоя матушка. Куда добрее, чем я заслуживаю.
Финн затыкает мне рот долгим, дурманящим поцелуем, мои руки обвиваются вокруг его шеи.
— Кажется, ее не очень-то беспокоит моя добродетель, раз она послала сюда тебя одну.
— Нет. На самом деле… — я на секундочку прерываюсь, чтобы восстановить дыхание и снова обнять его за талию, — на самом деле твоя матушка ждет нас внизу. Она сказала, что у нее есть мысль.
Марианна с покрасневшими глазами сидит за прилавком. Финн делает к ней беспокойное движение, но она лишь отмахивается:
— Это смерть одной мечты и рождение новой, — говорит она, крутя на пальце кольцо с рубином.
Мы с Финном стоим посреди магазина, и ряды стеллажей скрывают нас от любопытных глаз случайных прохожих, которые могли бы что-то увидеть через окно. Финн, держа мою руку, щурится на мать:
— Матушка, сейчас не время говорить загадками.
Она улыбается:
— Сегодня последний день книжной лавки Беластра. Это была славная лавка, но, вижу, пора ее закрывать.
— Что? Нет. — Финн отпускает мою руку и подается вперед. — Ты не можешь принять такое решение, не посоветовавшись со мной.
— Юридически, мой дорогой, вполне могу. Лавка — моя собственность, — ясным голосом говорит Марианна.
— Но почему сейчас? Какое отношение это имеет к… — Его лицо медленно озаряется пониманием. — Ты же это не всерьез?
— Я серьезна, как на кладбище, — заверяет Марианна. Она встает и похлопывает сына по плечу. — Можешь делать что тебе заблагорассудится, но книготорговцем ты больше не работаешь.
— Я не согласна, — говорю я, и голос мой звучит тускло.
Финн запускает руки в копну своих спутанных волос.
— Она хочет, чтобы я вступил в Братство. — Он снова поворачивается ко мне и прислоняется к прилавку. — Вчера поздно вечером опять приходил Брат Ишида, он подсластил предложение стать Братом Беластрой тем, что обещал мне место учителя латыни. То, которое раньше занимал твой отец. Они надеются, что я заменю Брата Эллиота в Совете.
— Нет, — трясу головой я. — Это… вы же любите вашу лавку, вы оба. Вы не можете расстаться с ней из-за меня.
— Мы уже вынесли лавку из уравнения, — напоминает нам Марианна. — К тому же для нас с Кларой будет гораздо безопаснее, если Финн станет членом Братства. Я далеко не слишком стара для тюрьмы, а Братья вряд ли скоро угомонятся. Если Финн окажется достаточно строг, чтобы запретить бизнес собственной матери, они наверняка придут в восторг. И уж никогда не заподозрят, что он женат на ведьме.
— Это правда, — говорит Финн. — На зарплату учителя я вполне смогу позволить себе жену. Это будет здорово, но…
— Ничего не хочу слышать! — прерываю я его. — Я вовсе не желаю, чтоб потом ты возненавидел себя за это. Это слишком. Тебе же придется арестовывать таких девушек, как я, вырывать их из семей и отправлять в Харвуд. И, Финн, вряд ли это будут настоящие ведьмы. А даже если и ведьмы, это все равно неправильно. И ты это знаешь.
Финн берет меня за руку.
— Конечно, это будет тяжело… да что там, просто ужасно. Но чтобы уберечь тебя от… — Его голос прерывается. — Ты жертвуешь собой, чтобы защитить сестер. Позволь мне сделать то же для тебя. Для нас.
Я прикусываю губу. Это чересчур. Я должна запретить ему это. Должна, но не могу.
— А что помешает Елене уже завтра увезти меня в Нью-Лондон? Не думаю, что она позволит мне остаться тут еще на два месяца, когда убедится, что я способна к ментальной магии, — говорю я.
— Братья очень серьезно относятся к церемонии оглашения, — говорит Марианна. — Это обязательство перед Господом, оно почти так же важно, как брачные обеты. Иногда какой-нибудь девушке шлея попадает под хвост, и она просит провести ее церемонию оглашения пораньше. Такое редко, но все же случается, а Братья так привыкли, что барышни до последнего тянут с оглашением, что охотно идут в таких случаях навстречу. — Она улыбается мне мрачной, решительной улыбкой. — Так что вы могли бы объявить о своей помолвке пораньше. Скажем — завтра?
— А если я действительно так важна, как говорят Сестры, они не захотят рисковать, привлекая ко мне внимание, и не заставят меня что-то менять. — Я поворачиваюсь к Финну и ищу его глаза. — Ты совершенно уверен?
Финн наклоняется и упирается своим лбом в мой. Его лицо заслоняет мне весь обзор, и я ничего, кроме него, не вижу.
— Да.
Я на минутку закрываю глаза, ища утешения в уверенности Финна, а потом поворачиваюсь к его матери:
— Марианна?
— Все родители хотят счастья своим детям. На самом деле… — Она снимает с пальца кольцо с рубином. — Возможно, ему пора перейти к вам. Это обручальное кольцо Ричарда.
— Но я не могу… — протестую я.
Но Финн берет кольцо из рук матери и взвешивает его на ладони. Он ловит мой взгляд. Его глаза — словно письмо, полное слов любви и нежности. Когда он начинает говорить, его голос звучит сипло:
— Ты выйдешь за меня, Кейт?
Я молчу, и вопрос повисает в воздухе. Я — настоящая я, а не та девушка, которой я хотела бы быть, — никогда не чувствовала себя так, как в этот миг. Такой любимой, такой значимой. Передо мной стоит выбор, и я должна его сделать.
— Да, — выдыхаю я.
Финн надевает маленький золотой ободок на мой безымянный палец. Я шевелю рукой, и рубин искрится, поймав солнечный луч. Финн наклоняется и, едва касаясь губами моих, выдыхает:
— Не могу дождаться, когда ты станешь моей женой.
— Кейт Беластра. — Я пробую это имя на вкус и, несмотря на торжественность момента, несмотря на то что знаю, каких жертв будет стоить Финну это решение, не могу сдержать улыбки. — Кэтрин Анна Белас…
Меня прерывает вопль. Он все звучит и звучит, завывая, пока волоски у меня на руках не встают дыбом.
Финн бросается к окну и выглядывает на улицу. Когда он поворачивается к нам, его глаза полны боли.
— Стражники опять забрали девушку, — говорит он.
