Легионер не был уверен, плакала ли она. Ему было сложно оценить эмоции неусовершенствованных людей.
Женщина не знала всех подробностей самопожертвования апотекария, ни его окончательной судьбы. Если ей сказали правду, то это был не Кассиил. Обессиленная Тиллиан Ниоба лежала без сознания на полу храма костей, пока Мерос отдавал свою жизнь. Но отдал ли он? Кассиил знал, как выглядит смерть, и с его братом произошло нечто иное.
— Он будет жить дальше, — сказал сержант. — Его геносемя вернули с поля битвы. Оно положит начало будущим поколениям Кровавых Ангелов. Отвагу Мероса будут помнить.
— Это все, что осталось от него? — Кассиил не понял вопроса. — А что с его душой?
— Я не имею представлений об этом, — ответил сержант через минуту.
Ниоба держала маленькую переплетенную в кожу книжку. Книга выглядела зачитанной и потертой, сержант не видел ее раньше.
— Что это?
Женщина немного покраснела, сжав ее крепче.
— Она принадлежала Дортмунду. Я нашла ее на его… — Ниоба сглотнула. — Я нашла ее, — закончила она.
Кассиил видел останки гражданских, убитых разорителями и фуриями. Они погибли, потому что уход Ниобы раскрыл их присутствие, смерть людей не была быстрой.
Она открыла книгу, и сержант увидел страницы с крошечными буквами, написанными красными чернилами на местном диалекте готика.
— Она дает некоторое утешение, — пояснила женщина.
Кассиил собрался уйти, но что-то задержало его. Он снова взглянул на пергамент, затем на книгу.
— Прочти мне что-нибудь из нее, — попросил он.
Тренировочный зал был пуст, когда в него вошел Ралдорон, надеясь собраться с мыслями в просторном помещении. Теперь он с трудом достигал такого состояния.
Когда звук кулака, ударившего по адамантиевым опорам, нарушил его покой, он сдержал недовольство. Первый капитан поднялся с колен и повернулся. Не дожидаясь разрешения, легионер с капюшоном на голове прошел мимо него в помещение.
— Амит, — ни один воин легиона, кроме него, не отважился бы на это. Капитан пятой скинул капюшон и обратил на своего брата задумчивый, угрюмый взгляд.
— Я думал, ты вернулся на «Виктус», — продолжил Ралдорон.
— На некоторое время, — устало ответил Амит. Он распахнул одежды, и под ними рука сжимала обнаженный боевой меч, зазубренный свежевальный клинок, благодаря которому капитан получил прозвище Расчленитель. Амит протянул его, словно в дар.
— Возьми, я больше не заслуживаю его, как и свое звание и должность. Я обесчестил наш легион. Волки… — Он замолчал.
Кровь Ралдорона застыла в жилах, когда недостающая деталь встала на свое место.
— Это был ты. Твои легионеры. Ты ответственен за смерть отделения Красного Ножа.
— Возьми его! — закричал Амит. — Я должен искупить вину за содеянное. Я и мои воины предали нашего Императора. Мы убили союзников! Мы потеряли контроль! Кровь… — его голос сорвался, задыхаясь от скорби и гнева. — Она ослепила меня. Я видел только врагов, которых надо было убить.
Ралдорону захотелось выкрикнуть «Как ты мог сделать это?», но он знал ответ. Первый капитан чувствовал силу пламени гнева, противостояние которому невозможно даже с находящейся поблизости женщиной-парией. Амит и его легионеры были лишены такой защиты. Ярость, которая уже переполняла их, подавила рассудок.
— Я возьму ответственность за содеянное, — сказал Амит. — Я утратил право на жизнь, звание и честь.
— Ничего подобного ты не сделаешь, — из теней зала появился Азкаэллон, его доспех мерцал в свете электросвечей. — Тебе не будет позволено.
— Следишь за мной? — резко спросил Амит.
— Ты знал, — сказал Ралдорон, глядя на командира гвардии. — Когда я сообщил тебе о Йоноре Штиле, ты уже знал.
Азкаэллон коротко кивнул.
— Тела воинов Красного Ножа нашел Верховный хранитель Берус. Он, как и я, понял, какую важность представляет причина их смерти. Я принял меры.
На лице Амита было видно замешательство.
— Что он имеет в виду?
— Он сохранил в тайне твою… ошибку… от Ангела.
Амит повернулся к Азкаэллону, размахивая мечом.
— Ты не имел права!
Воин в золоте бросился вперед и схватил острие клинка, зажав его пальцами.
— Я имею полное право! — прорычал он. — Я — магистр Сангвинарной гвардии, и мой долг — во всем защищать примарха!
— Ты солгал, — разозлился Ралдорон. — Самому Сангвинию!
— Я только скрыл правду ради нашего повелителя и легиона, — он оттолкнул клинок. — Я сделал это, чтобы защитить нас!
Миг ярости прошел, и Азкаэллон снова стал холодным и сдержанным.
— И вы сделаете то же самое, мои братья.
— Нет, — Амит яростно встряхнул головой.
— Да, — твердо произнес Азкаэллон, — или ты обречешь нас на еще большее разделение и кровопролитие.
Он внимательно посмотрел на обоих.
— Если Сангвиний узнает, как погибли Волки Красного Ножа, что он сделает? Из-за своей благородной праведности он никогда не станет скрывать это от Лемана Русса. Он примет на себя всю вину, и каким будет результат? Новый раскол между двумя легионами в тот момент, когда единство должно быть превыше всего. Мы находимся в состоянии гражданской войны! Да, Космические Волки могут никогда не присоединиться к мятежу Воителя, но тем не менее им нельзя давать повод не доверять Кровавым Ангелам, — он холодно взглянул на Амита. — Мы не можем позволить облегчить твою вину за содеянное, так как ты не был в здравом уме. Множество кошмаров обрушились на нас на Сигнусе. Твой — только один из них, капитан, — Азкаэллон повернулся к Ралдорону, в его глазах мелькнуло сожаление. — Вы оба знаете, что я прав.
— Звучит убедительно, — сказал Ралдорон, слова отдавали горечью во рту. Он ненавидел их фальшь, но черствая логика Азкаэллона была безупречной.
— Ты приказываешь мне молчать, — прорычал Амит. — Но что успокоит угрызения совести в моих сердцах?
— Бремя, которое ты должен нести, небольшая цена, — ответил Азкаэллон.
Когда Кано приблизился к санкторуму, красная глефа Зуриила с шелестом покинула ножны, клинок преградил путь.
— Тебя не вызывали, брат, — сказал сержант Сангвинарной гвардии. — Сегодня он ни с кем не говорит.
Кано поморщился, во многом из-за покалывания заживающих ран, но в основном из-за более глубокой боли, от которой не так просто было избавиться.
— Возможно, Ангел передумает, когда узнает, что я пришел к нему.
Зуриил изменился в лице, оно стало виноватым. Об этом не говорилось вслух, но Кано знал, что на пике отвратительного безумия, охватившего Кровавых Ангелов, даже Сангвинарная гвардия поддалась ярости. Никто не осуждал их, но воины в золотом оставили свои посты у тела примарха, оказавшись во власти жажды крови. Каждый воин Азкаэллона испытывал стыд из-за неисполненного долга, и Кано задался вопросом, как они заплатят за это.
