Их головы срослись так, что они никогда не смогли бы посмотреть друг на друга — несчастные уродливые девушки с двумя ртами и двумя носами, с одним глазом для каждого лица, размещавшимся сразу над носом, и третьим — затянутым поволокой, выпученным, расположенным в центре общего для них лба.
Уриил мог видеть мозг одной из девушек, просвечивающий сквозь тонкую мембрану покрытой шрамами кожи, натягивавшейся и вновь расслаблявшейся при каждом ее вдохе. На правой стороне ее головы виднелось рудиментарное ухо с вдетой в него золотой сережкой. Крохотные сухие тела лежали в вечных объятиях, в которые их сплавила трагедия зачатия.
Они были одеты в темно-зеленые облачения из мягкого бархата, и Уриил обратил внимание на прицепленный к ним значок в виде головы орла — символ Адептус Астра Телепатика. Быть может, это и был тот астропат, которому предстояло уведомить Ультрамаринов о возвращении двух изгоев?
Уриила ужасало это жалкое зрелище, к тому же в глазах девушек он видел сияние разума.
В мутном глазу на их общем лбу началось какое-то шевеление, по нему пошли разводы, словно кто-то капнул чернил в белую краску.
Эти узоры капитану доводилось видеть и раньше, пока он всматривался в глубины варпа сквозь хрустальный свод в тот день, когда Омфал Демониум захватил «Гордость Калта».
— Добро пожаловать, Уриил Вентрис, — произнес левый рот. — Меня зовут Кулла.
— А меня — Лалла, — добавил правый.
— Мы — Яницепсы, — сообщили они хором.
Глава десятая
Лалла обладала мягким голосом и вела себя словно беспечная девочка-подросток, еще ничего не знающая о жестокости окружающего мира. В хрипловатом голосе Куллы звучала такая горечь, словно именно она понимала, какие превратности судьбы бездумная природа выделила на их долю.
Уриил же смотрел на спаянных девушек с неловким любопытством, не зная, что и сказать.
Астропаты зачастую оказывались весьма эксцентричными созданиями, несущими по жизни проклятие способности пронзать сознанием безбрежные пространства галактики и связываться с другими представителями своей профессии, без чего Империум был бы немыслим.
Уриил не раз встречался с астропатами, но никогда не видел среди них никого, чьи тела были бы столь же обезображены, как у Яницепсов, никого, кому лучше было бы умереть при рождении, чем влачить подобное существование. На девяносто девяти мирах из ста девочек бы сразу убили, но, где бы они ни появились на свет, та планета определенно была куда более терпимым к уродствам местом.
Но, какую бы жалость он к ним ни испытывал, капитан не мог отделаться от чувства, что перед ним крайне опасные мутанты, и заставить себя относиться к ним иначе.
— Не стоит нас жалеть, Уриил, — сказала Лалла. — Нам нравится приносить пользу.
— Умолкни, — перебила ее Кулла. — Что ты можешь знать о пользе? Всю работу одна я делаю!
— Не ссорьтесь, девочки, — сказал Барбаден, и в голосе его прозвучали неожиданные мягкость и ласка. — Не надо спорить. Вы же знаете, что бывает, когда это случается.
— Да, — проворчала Кулла. — Ты заставляешь своих треклятых заклинателей затянуть потуже петлю на нашей шее.
— И нам больно! — пропищала Лалла.
— Это ваш астропат? — спросил Уриил у губернатора.
— Можешь спросить у них самих, — отозвался Барбаден, — они же вот, прямо перед тобой.
— Кулла, он считает нас мутантами, — веселым голоском произнесла Лалла.
— А разве это не так? — спросил капитан.
— Да уж не больше тебя, Астартес, — осклабилась Кулла. — Ты-то сам кто, как не урод? Если начистоту, то твоя генетическая структура куда сильнее отличается от человеческой, нежели наша.
Уриил сделал глубокий вдох. Какие бы предосторожности ни принял Барбаден, когда строил тюрьму для этих созданий, Кулла и Лалла, очевидно, являлись весьма могущественными псайкерами, и было бы глупостью злить их без лишней необходимости.
— И в самом деле, глупостью, — улыбнулась Кулла.
Капитан вздрогнул, и Лалла прыснула со смеху:
— Она вечно так себя ведет, но не волнуйся, прочесть ей удастся только поверхностные мысли, если только ты сам не захочешь впустить ее глубже, чтобы мы смогли узнать все твои грешки.
— Я — космический десантник Императора. У меня нет грехов, — отрезал Уриил.
— Ой, да брось ты, — смеясь, произнесла Лалла, — у всех есть свои тайны.
— Нет, — сказал капитан. — У нас их не бывает.
— Есть, есть у него секреты, — заявила Кулла, заходясь хриплым визгливым хохотом, от которого задергалась кожистая мембрана над ее мозгом.
— Может, перейдем к делу? — попросил Уриил, чувствуя себя неуютно в присутствии Яницепсов, поскольку теперь знал, что те способны не только общаться с другими астропатами, но и читать мысли.
— Конечно, — отозвался Барбаден, откровенно потешаясь над смущением капитана. — Просто встань перед близнецами на колени и делай то, что они скажут. И будет куда проще и быстрее, если ты не станешь при этом задавать лишних вопросов.
— Мы оба должны это сделать? — спросил Пазаний.
— На ваше усмотрение, — сказала Лалла. — Разница невелика.
— Тогда я, пожалуй, пока просто посижу в сторонке, — сказал Пазаний и сделал Уриилу приглашающий жест.
— И тебя еще награждали за доблесть, — пожурил капитан.
— Такова уж командирская ноша — порой приходится все делать самому, — парировал Пазаний. — К тому же она сама сказала, что разницы никакой.
— Умеешь ты убеждать, — усмехнулся Уриил, опускаясь на колени.
— Дай нам руки, — сказала Лалла, — и потерпи.
Капитан кивнул, гадая, что именно хотела она сказать этим последним словом, и подчинился, осторожно прикоснувшись к их ладоням и почувствовав стремительную пульсацию крови в их крошечных тонких пальцах.
— Мы, знаешь ли, не из фарфора сделаны, — заметила Кулла. — Мне казалось, что Астартес полагается быть сильными. Сожми наши руки.
Лалла захихикала, и Уриил, покраснев, сжал ладони сильнее.
— Так-то лучше, — сказала Кулла. — Теперь мы можем управлять твоим разумом.
Зрачки Уриила расширились от неожиданности, но Лалла улыбнулась:
— Шутит. Мы на такое не способны, разве что ты сам попросишь.
Его пальцы начали мерзнуть, и капитан почувствовал, как холод распространяется по его рукам, перетекает в тело. Он не мог знать, что из ехидных реплик близнецов было правдой, а что нет, но со всей уверенностью подозревал, что задумай они причинить ему вред, то он ничего не сумеет сделать, чтобы помешать им расправиться с ним одной только силой мысли.
— И что я должен делать? — спросил Уриил, стараясь ничем не выказывать своего беспокойства.
