Леодегарий повернулся к Уриилу и произнес:
— С древнейших времен наш орден применял испытание священными маслами, дабы подвергнуть проверке саму плоть тех, кто представал перед нашим судом. Даже слишком часто случается так, что данная проверка оказывается вовсе не обязательной, хотя ты, Уриил Вентрис, пробудил мое любопытство. Это испытание довольно болезненно, но, если свет Императора пребывает в твоем теле, ты не отступишь и пребудешь в лучах Его славы.
Леодегарий встал за котлом напротив Уриила.
— Если твоя плоть подтвердит твою правоту и ты пройдешь через это испытание, то предстанешь предо мной в конце и узришь суд Императора. Лишь тогда твоя душа будет признана чистой.
— А как же испытание допросом? — спросил Уриил. — Мне казалось, что ты не увидел во мне зла?
— И это так, — отозвался Леодегарий, — но ты прошел через земли, где ничто святое или благое не может уцелеть. Душа твоя была открыта влиянию скверны, настолько жуткой, что даже если бы она сожгла тебя заживо, то не проявила бы и малой толики того, на что действительно способна. Ты побывал в том мире, и на меня ложится обязанность определить, принес ли ты на себе хотя бы крупицу того ужаса, сокрытую в глубине плоти и костей. Тебе есть что сказать, прежде чем испытание начнется?
Уриил осторожно взвесил каждое сказанное ему слово.
— Я все-таки снова задам тот же вопрос, что и раньше: где Пазаний?
— Проходит те же ордалии, что и ты. Его судьба решается отдельно. И так же, как и ты, он либо пройдет их, либо нет. Один.
— Тогда я готов, — сказал Уриил. — Да, мы прошли по земле проклятых, но, встретив ее искушения, сумели устоять.
— Полагаешь, этого достаточно?
— Не мне об этом судить, — признал Уриил, — но что-то это да должно значить, ведь только тот, кто пытался противиться искушениям, может знать, насколько они могут быть сильны. Истинную силу врага познают, вступая с ним в бой, но не сдаваясь ему. Силу ветра понимает лишь тот, кто идет ему наперекор, а не тот, кто прижимается к земле.
— В твоих словах есть правда, — кивнул Леодегарий. — Человеку не дано познать всю мощь зла, таящегося в нем, пока не он не попытается сопротивляться. Лишь Император никогда не поддавался соблазну, ибо был единственным человеком, кто подлинно осознавал, к чему тот может привести.
— Вот я и веду к тому, что мы с Пазанием не раз мерились силой с мерзейшими из всех мыслимых созданий.
— Стало быть, это испытание не будет для вас и испытанием вовсе, — ответил Леодегарий, указывая на бурлящий котел. — Слыхал когда-нибудь о святом Де Хаане из сектора Донориан?
Уриил покачал головой:
— Никогда. Кем он был?
— Инквизитором, верно служившим Императору целых два столетия, — пояснил Леодегарий, — человеком, искоренившим ересь и скверну на тысячах миров. Десятки тысяч еретиков и злоумышленников пали под его стопой, и его благословенное пророчество об очищенном Империуме служило маяком на пути каждого, кто без остатка посвятил себя Золотому Трону.
— И что же с ним случилось? — спросил Уриил.
— Принял мученическую смерть в битве за Костиашек, — сказал Леодегарий. — Воители Губительных Сил пленили его и отдельными частями прибили к стенам оскверненного кафедрального собора Требия. Верные слуги Де Хаана сумели собрать останки наставника, и многие из тех реликвий хранятся ныне в ароматизированных шкатулках красного дерева во всех освобожденных им мирах.
— Многие, но не все? — уточнил Уриил.
— Верно.
Ультрамарин бросил взгляд на бурлящую густую жижу. Там, под шипящим и плюющимся маслом, он сумел различить неверные очертания чего-то, напоминающего кинжал.
— И вот сейчас ты сунешь туда руку и достанешь этот нож, — сказал Леодегарий.
— Так, а что это докажет, кроме того банального факта, что меня можно сварить?
— Частички брони, принадлежавшей Де Хаану, были использованы, чтобы выковать рукоять этого оружия, и лишь тот, чья плоть избавлена от отметин Великого Врага, сумеет взять ее.
Уриил тяжело вздохнул и кивнул:
— Ну, стало быть, мне бояться нечего.
— Хотелось бы надеяться, — сказал Леодегарий, и Ультрамарин неожиданно для себя услышал искренность в голосе Серого Рыцаря. — А теперь возьми кинжал.
Стараясь не рисовать себе картин сваренной плоти, отваливающейся с костей, Уриил закрыл глаза и сунул левую руку в котел. До самого плеча ее пронзило мучительной болью. Он заскрежетал зубами, ощущая, как всепоглощающее пламя проносится по его телу, вспыхивая ревущими белыми всполохами под закрытыми веками.
Ноги предательски подкосились, и ему пришлось искать, на что бы опереться свободной рукой, чтобы сохранить равновесие. Вторая ладонь с шипением опустилась на край котла, и Уриил не смог сдержать агонизирующего крика. Он чувствовал, как его кожа вздувается волдырями и плавится в масле, пока пальцы силятся нашарить на дне рукоять кинжала. Боль оказалась просто немыслимой, космодесантник едва мог устоять на ногах. Ощущение было такое, словно он сунул руку в самое жерло вулкана, и на мгновение Уриилу вдруг захотелось, чтобы его настигло блаженное забытье потери сознания, только бы эта боль прекратилась.
Но не могло ли это быть такой же частью испытания, как и то, сможет он взять кинжал или нет?
Быть может, именно способность преодолеть такую адскую боль могла подтвердить его невиновность?
Уриил заставил себя отрешиться от боли, распахнув ей дружеские объятия, и открыл глаза, чтобы увидеть, как на него смотрит Леодегарий. Во взгляде Серого Рыцаря Ультрамарин увидел явное одобрение и с неожиданной уверенностью вдруг понял: тот хочет, чтобы он сумел пройти это испытание. Леодегарий действительно хотел найти причину не убивать своего пленника.
Пальцы нашарили полированный металл, и Уриил сжал ладонь на проволочной обмотке рукояти кинжала. Хотя он уже почти не чувствовал своей руки, мышцы и сухожилия все-таки еще достаточно повиновались ему, чтобы надежно схватить оружие.
Сделав это, Уриил вынул кинжал из кипящего масла и поднял перед собой. Дыхание вырывалось из его груди отрывистым сипением, рука превратилась в сплошной багровый ожог; сама плоть ее вскипела, а кожа сползала маслянистыми, похожими на слизь нитями. Такой боли Ультрамарин еще не знал, и вид изуродованной конечности делал ее только хуже.
Хотя каждый нерв в его теле требовал незамедлительно выпустить из ладони раскаленное добела оружие, Уриил протянул кинжал Леодегарию.
— Держи, — прошипел Ультрамарин сквозь зубы. — Кажется, ты это просил?
Леодегарий кивнул и принял оружие; латная перчатка надежно защищала его от обжигающего жара.
— Именно это, — произнес Серый Рыцарь, убирая кинжал в ножны на своем боку и обхватывая пальцами запястье пленника.
