Толчки не ослабевали. Теперь земля вздымалась, будто живая. Галатея снова споткнулась, уже крича в общий командный канал связи:
— Все, кто меня слышит. Отступаем от крепости. Всем сестрам отходить, не ломая строя, без задержек и остановок! — Она кивнула своим телохранительницам, и селестинки подтянулись к ней. — Пилоты, произвести немедленную эвакуацию!
Прибывший от одного из колеоптеров ответ был раздражающим:
— Зона посадки нестабильна. Возможно, у нас не получится приземлиться на…
— Еще как получится, или, Катерина не даст соврать, я лично прослежу за тем, чтобы вас высекли плетьми. — Слова обдирали ее горло с каждым глотком грязного вонючего воздуха. — Я не собираюсь пожертвовать еще хотя бы одну сестру этому гиблому месту. — Галатея поперхнулась и закашлялась.
Ее войска, как и она сама, поспешили надеть шлемы, ограждая себя от загрязненной атмосферы. Натянув шлем, она с тяжелым хрипом глотнула блаженного переработанного воздуха. Сквозь свою оптику Галатея увидела приземляющиеся транспорты, реактивные двигатели которых полыхали сквозь сплошную серую пелену. Она махнула рукой, пропуская отряд, несущий раненных женщин, тем временем снова перенастраивая свой вокс, на сей раз на частоту Имперского флота.
— «Меркуцио», ответьте. Это канонисса Галатея, notae gravis.
[1]
— Это «Меркуцио», — послышался невозмутимый голос капитана военного корабля. — Мы висим на орбите и наблюдаем за вами, миледи. Для нас есть работа?
— Да, — ответила она. — Церковь нуждается в вас.
— Что ты делаешь? — раздраженно проревел диакон. — Тебе не перебороть меня. Такова воля твоего бога! — в гневе плевался он.
Кровь стекала с его губ, и боль резала желудок. Медно-золотой остов пульта управления содрогался при каждом ударе гудящего пульса неверно распределенной энергии, что сверкала в соударяющихся кольцах. Разъяренный крушением своих надежд, Ла-Хайн обрушил кулаки на декоративную панель перед ним. Это не входило в его план. Субъект должен был умирать спокойно, покорно, подпитывая своей ментальной эссенцией пробуждающийся механизм.
— Ваун, будь ты проклят, высокомерное ничтожество! — Расставленные в зале каменные колонны падали, разбиваясь вдребезги, обсидиановые десятитысячелетние статуи тонкой работы разваливались на части. Из-за открывшегося прохода к вулканическому ядру крепости свинцовое озеро магмы стало оживать. Оттуда доносилось шипение потоков выходящего пара.
— Нет. — Слова псайкера были искажены и растянуты, вязко распространялись по пространству зала, как смазка в безмозглых дронах. — Будь ты проклят!
Ла-Хайн различал его в центре энергетического ореола. Будучи уже лишь бледной прозрачной тенью надменного мятежника, с которым Виктор встречался лицом к лицу в Лунном соборе, Ваун все равно продолжал противиться. Краем глаза лорд-пастырь уловил движение на полу инженерного зала, но проигнорировал его. Остатки жалкой банды беглецов Вауна или несколько выживших людей из его собственных служителей? Сейчас такие вопросы потеряли для него всякий смысл. Он передвинул несколько бронзовых рычагов, и пульт управления накренился вперед, а витая арматура под ним начала разворачиваться. Золотой подиум поднялся и окунулся в поле ауры, выбрасывающей из себя горячие искры.
— Я все здесь уничтожу, — стонал Ваун. — Отомщу. Одолею тебя!
— Ну уж нет, — прорычал диакон, скручивая нить ониксового розариуса на своей руке. Это далось ему с трудом: кровь перемазала пальцы, отчего бусины скользили. — Только не такое ничтожество… Колдун вроде тебя. Ты — всего лишь угли, которые растопят печь! — Наконец он сумел взять оружие, крепко сжав богато украшенную рукоять. С неописуемой осторожностью он направил розариус в лицо своему ученику. — На сей раз ты не сбежишь. — Большой палец надавил на пусковую кнопку, и раздался грохот.
Ла-Хайн уловил треск энергии, когда Ваун отчаянно попытался уплотнить воздух между дулом оружия и своей головой. Он видел, как на его бледном лице сформировалось осознание поражения. С громким победным криком лорд-пастырь насладился моментом долгожданного убийства. Болт пси-пушки прорвался сквозь слабеющие ментальные щиты Вауна, как сквозь обычную ткань. Заряд вошел в его череп сквозь носовую полость и добрался до самого мозга, где разорвался на части. Уже не в состоянии поддерживать свою плоть, Торрис Ваун, корсар Невы, ненавистный преступник и колдун-злоумышленник, умер, издав сиплый вздох. Высвобожденная наконец ментальная энергия растаяла, целиком впитавшись пси-устройством, и механизм вспыхнул ярко-белым светом.
Диакон позволил розариусу выпасть из пальцев. Он пошатнулся, слабо и не без боли рассмеявшись, держась за края пульта управления. Кровавые отпечатки пальцев остались на блестящем металле в тех местах, где он его коснулся.
— Вот и все, — сказал Ла-Хайн себе. — Все великие старания требуют жертв. — Пошатываясь, он направился к краю платформы.
Вращающиеся кольца находились на расстоянии вытянутой руки, при каждом обороте обдавая его теплыми лучами света. Он улыбнулся, и слезы счастья заблестели на его лице, невзирая на то что каждое движение отдавалось жгучей болью в животе. Но нет — он зашел слишком далеко и боролся чересчур долго для того, чтобы умереть, не начав исполнять свое предназначение. Диакон почувствовал, как его касается рука Бога-Императора, ведя вперед.
— Я сделаю это, повелитель, — проговорил он вслух. — Я сделаю это во славу Тебя.
Что-то тяжелое просвистело в опасной близости от его головы, отчего он чуть не потерял равновесие. Лорд-пастырь вскрикнул и ухватился за белого резного Имперского орла на гребне своей платформы, всего один удар сердца отделял его от цели. Он посмотрел вниз и увидел сестру Мирию с ее проклятыми спутницами, собравшимися под ним подобно муравьям вокруг ноги гиганта. Он заметил, как женщина вскидывает пистолет, беря его на мушку.
— Виктор Ла-Хайн, — пропела она. — Ты преступил законы Имперской церкви. Сдавайся и прими подобаемое наказание, или будешь казнен на месте за свою ересь против нашего Бога.
Он ничего не ответил — лишь рассмеялся ей в лицо.
Мирия проигнорировала тихую ругань Кассандры. Она понимала, насколько легко промахнуться из болтера в такой обстановке — воздух мерцающими волнами плясал вокруг поднятой на высоту металлической трибуны, каскад лазурных символов безмолвно кружил над ними хлопьями падающего снега. В данный момент дрожь вулкана поутихла, но потоки лавы все еще шумели за их спинами, готовые разбушеваться в любой миг. Все они были свидетельницами убийства Вауна. Необычное расщепление его тела ошеломило их, но Мирия приказала подойти ближе. Колдун был мертв, а значит — одним делом стало меньше. Еще оставался Ла-Хайн — сумасшедший, истекающий кровью, управляющий этим безумным механизмом, с которым мог совладать лишь сам Император — если верить словам ныне мертвого еретика.
Он смотрел на них, сущий ужас в окровавленных и изодранных одеждах. Селестинка видела мужчин и женщин, проживших на удивление долго с похожими ранениями в живот, но те при этом слезно умоляли о смерти, которая бы освободила их от агонии. На лице Ла-Хайна можно было прочесть массу эмоций: восторг, боль, ненависть и радость.
