– Совершенно верно. Вот мы и расставили с вами все точки над
"и". Мы знаем, чего нам ждать друг от друга. Это к лучшему. Это
облегчит общение.
– Никакого общения быть не может. Карл убьет вас. Или вы
надеетесь перехитрить его? Не лезьте, Валерий Павлович, вы не выберетесь живым.
– Это мое дело. А вот у вас очень мало шансов, Алиса, если
будете продолжать в том же духе.
– Но ведь вы не выстрелите, Валерий Павлович. Вы напрасно
меня пугаете. Я вам живая нужна. Так что уберите вашу пушку от греха подальше,
а то я чувствую, у вас ручки дрожат, нажмете там что-нибудь ненароком.
– Не обольщайтесь. Я могу обойтись и без вас. Одного Максима
будет вполне достаточно, – медленно произнес Харитонов, но пистолет все-таки
убрал.
Глава 35
Туннель был просвечен насквозь прожекторами. С миной,
которую оставила в машине Инга Циммер, возились страшно долго. Удалось
обезвредить за три минуты до взрыва. Бывший заложник долго не приходил в себя.
Его увезла «Скорая». Никто пока не знал, что именно вколола ему сумасшедшая
девка, и опасались неприятных последствий.
Злосчастный контейнер был заснят десятком фото – и
телекамер. Пресс-конференция профессора Бренера началась стихийно, прямо на
обочине шоссе. Репортеры набежали как из-под земли, и даже спецназ оказался
бессилен.
– Сколько жизней может унести эта штука? – выкрикнул первый
лихой юноша-репортер, пробившийся через оцепление.
– Счет идет на сотни тысяч, – устало произнес Бренер в
микрофон, инфекция распространяется на радиус около пяти километров, учитывая
взрывную волну, может распространиться дальше. Штаммы очень жизнеспособны,
сохраняются в воздушной среде до десяти дней. Устойчивы к температурным колебаниям
от минус пятидесяти до плюс пятидесяти градусов по Цельсию. Передается
воздушно-капельным путем. Каждый зараженный моментально становится источником
инфекции, и заболеют все, кто войдет с ним в контакт.
– Существуют какие-либо методы профилактики и защиты? –
выкрикнул тоненький голосок из толпы журналистов.
– Существуют, – кивнул Бренер, – к некоторым видам
биологического оружия уже разработаны системы защиты. Но штаммы бластомикоза,
которые находятся в этом контейнере, устойчивы к любым вакцинам и антибиотикам.
– Каким образом будет уничтожен контейнер? Похоронен, как
ядерные отходы?
– Ни в коем случае. Живая культура бластомикоза, как чумы и
холеры, способна сохранять болезнетворность под землей сотни лет. Единственный
способ уничтожить штаммы – растворить контейнер в большом количестве азотной
или серной кислоты.
На следующее утро фотографии профессора Бренера с
контейнером в руках были помещены на первых полосах всех газет, не только
швейцарских, но европейских и американских. Заголовки гласили:
«В результате блестящей операции бойцов швейцарского
спецподразделения „Штерн“ освобожден из рук террористов гражданин Израиля
профессор-биохимик Натан Бренер…»
Все события прошедшей ночи излагались с потрясающими,
душераздирающими подробностями. Так, одна уважаемая французская газета уверяла
своих читателей, будто все четверо террористов были заражены новейшим вирусом
«никарагуанского бешенства», который они подцепили при похищении профессора из
лаборатории в Беэр-Шеве. Натан Ефимович никогда в жизни не слышал о таком
вирусе. Оказывается, он влияет исключительно на психику и никак не вредит
физиологическим функциям организма, даже наоборот, повышает энергетику, делает
зараженного силачом-суперменом. Человек становится чем-то вроде непобедимого
киборга, лишенного страха и жаждущего крови.
Сам профессор якобы не заразился только потому, что был
заблаговременно вакцинирован. Он вообще делал себе прививки от всех
инфекционных заболеваний, над которыми работала его лаборатория, о чем сам
заявил в интервью корреспонденту уважаемой газеты.
Далее говорилось, что злосчастный контейнер, наполненный
вирусами этого самого «никарагуанского бешенства», на самом деле не будет
уничтожен. Швейцарские спецслужбы намерены тайно использовать его в своих целях
под руководством профессора Бренера.
Другая газета, немецкая, оказалась более скромной и сообщила
всего лишь о том, что известная террористка Инга Циммер вскрыла контейнер с
бластомикозом, заразилась и теперь бегает по Альпам, распространяя инфекцию.
Но все издания были единодушны в одном: Израиль
оскандалился. Только что урегулированный усилиями ООН арабо-израильский
конфликт опять обострился. Представители ООН инспектируют иракские секретные
объекты, а оказывается, израильтяне производят по-тихому чуму двадцать первого
века, тем самым подвергая страшной опасности весь мир. Теперь неизвестно, когда
и чем разрешится международный кризис.
Следующей по важности новостью стала паника на бирже,
лихорадка на рынке ценных бумаг. Запрыгали цены на нефть, стали падать и
подниматься курсы разных валют.
Впрочем, экономические новости Натана Ефимовича не
интересовали. Он ничего не понимал ни в акциях, ни в биржевой лихорадке, ни в
ценах на нефть.
Глава 36
– Алиса, у вас есть раскладушка? – спросил Харитонов как ни
в чем не бывало.
– Обойдетесь, – буркнула Алиса, – будете сидеть на кухне. Я
вас не приглашала. Вас здесь нет.
Она захватила подушку и одеяло со своей тахты, ушла к
Максимке в комнату и закрыла дверь. Стараясь не шуметь, разложила старое
кресло-кровать, завела маленький будильник на девять, забилась под одеяло.
Только что ей казалось, стоит лишь положить голову на
подушку, и она заснет как убитая. Но никак не получалось. Она кожей чувствовала
присутствие Харитонова за стенкой, и в этом было что-то из фильмов ужасов, из
детских необъяснимых страхов, которые окатывают среди ночи ледяной волной,
медленно под-, ступают к кровати из темных углов, тянут длинные скользкие
щупальца к лицу, к горлу, не дают шевельнуться, заорать на всю квартиру, и
кажется, ты совершенно один в мире, и нет спасения.
От того, что в отставном полковнике товарище Харитонове не
наблюдалось ничего мистического, от того, что он был вроде бы живым существом,
из мяса и костей, и новые ботинки ему иногда натирали пятки, и в животе у него
бурчало от молочнокислых продуктов, становилось почему-то еще страшней.
Максимка застонал, позвал ее, не открывая глаз. Она прижала
ледяную ладонь к его горячему лбу. Не меньше тридцати восьми. Он всегда болел с
высоченной температурой. Иногда температура подскакивает у него просто от
возбуждения. Его нельзя назвать нервным ребенком, просто слишком развито
воображение.
