Спустившись по крутому склону, она не спеша поехала по
заснеженному лугу. На краю что-то темнело. Скоро стало видно, что это каменный
остов дома, остатки какого-то хозяйственного строения. Инга удивилась такому
везению.
Крыши не было, но поперек обломанных стен лежало несколько
неструганых досок. Доски были и внутри, на полу. Она стряхнула снег, отстегнула
лыжные крепления, поставила лыжи в угол, вытянула из рюкзака новый свитер, положила
его под голову, попробовала улечься на доски, примериться, сумеет ли вот так,
прямо здесь, поспать хоть немного. Но, как только легла, почувствовала, что
встать уже не может. Не было сил. Ничего больше не хотелось – ни есть, ни
сверяться с картой. Она закрыла глаза и провалилась в обморочный сон.
* * *
– Здравствуй, Валера, – очень медленно проговорила Алиса в
трубку.
Там, на другом конце, замерли, молчали несколько секунд, а
потом голос почти без акцента так же медленно произнес:
– Значит, я не буду богатым, раз ты сразу меня узнала.
– Нет, Валера, не будешь. Ты собирался морить у нас
тараканов, но все отменяется. У меня заболел ребенок.
– Максим болен? Что с ним? – тревожно спросил Карл Майнхофф.
– Кажется, простудился. Вот сейчас собираюсь вызвать врача
из районной поликлиники. Температура высокая. Так что тараканы пока пускай
поживут. Счастливо, Валера. Спасибо за заботу.
– Подожди, вы ведь совсем одни, некому сходить в аптеку и за
продуктами. Давай я подъеду к вам, привезу еду, лекарства какие-нибудь. Скажи,
какие ему нужны лекарства?
– Нет, Валера, ни в коем случае. У Максима может быть
опасный грипп, ты заразишься. Потом, когда он поправится, мы обязательно
встретимся. Потом, ладно?
Не дождавшись ответа, Алиса нажала кнопку отбоя. У нее было
такое чувство, словно она только что в одиночку за несколько минут разгрузила
вагон кирпичей. Она еще не успела ничего решить, а уже разыгрывала
импровизированный спектакль перед Харитоновым и предупреждала Карла. Она была
бы рада объяснить самой себе, почему так поступает, но не могла, не было
времени сориентироваться. Инстинкт сработал прежде разума и логики. Был ли это
инстинкт самосохранения или какой-то противоположный, самоубийственный, Алиса
пока не знала.
Карл понял ее с первого слова. И тут же подыграл.
Практически она ему все сказала, предупредила. Дальше – будь что будет.
Она старалась не встречаться взглядом с Харитоновым. Он
стоял совсем близко и дышал ей в лицо. От него веяло кислым нездоровым запашком
пожилого мужчины, который с утра не почистил зубы. Не сказав ему ни слова,
Алиса тут же набрала номер детской поликлиники. Она не успела удивиться, что
вместо гудка в трубке послышался щелчок и ей сразу ответили. Обычно в районную
поликлинику, в «вызов на дом», приходится дозваниваться не меньше получаса. Там
всегда занято.
– Будет доктор, в первой половине дня, – заверил ее вежливый
мужской голос вместо обычного ворчливого, старушечьего.
Но этому Алиса не придала значения. Она знала, что иногда в
регистратуру детской поликлиники сажают студентов-практикантов. На Харитонова
она не взглянула, молча отстранила его рукой, ушла в Максимкину комнату и
закрыла за собой дверь.
Он тут же ворвался вслед за ней.
– Кто вам звонил?
– Не надо орать, – поморщилась Алиса, – ребенка разбудите.
Но Максимка уже проснулся. Он открыл глаза, резко сел на
кровати, растерянно, испуганно уставился на Харитонова.
– Мамочка, я заболел. Горло болит. А который час?
– Доброе утро, малыш, – Алиса поцеловала его, поставила
градусник, – ты лежи, не вскакивай. Сейчас померим температуру, потом я тебе
чайку принесу.
– Мам, почему он еще здесь? – шепотом спросил ребенок. – Он
что, ночевал у нас?
– Да. Ты не обращай на него внимания, – прошептала в ответ
Алиса.
– Вы можете мне ответить, кто звонил? – Харитонов повысил
голос, он явно нервничал.
– Вы же все слышали, – повернулась к нему Алиса, – звонили
по поводу тараканов. Я договаривалась еще до отъезда.
– С кем конкретно вы договаривались? Как называется фирма?
– Это не фирма, это мой знакомый, который подрабатывает
таким образом.
– У вас нет никаких тараканов, – Харитонов сунул руки в
карманы брюк, и у Алисы больно стукнуло сердце. Сейчас он вытащит пистолет, при
Максимке…
– Да что вы, у нас полно тараканов. Просто они вылезают в
темноте. Как только зажигается свет, они прячутся. – Алиса посмотрела на
градусник. У Максимки было тридцать семь и пять. Он обнял Алису за шею,
притянул к себе и прошептал на ухо:
– Мам, пусть он уйдет, я его боюсь. Харитонов услышал и,
растянув губы в улыбке, произнес противным приторным голосом:
– Максим, неужели я такой страшный? Ты уж прости, приятель,
мне придется еще немного побыть у вас в гостях.
– Зачем? – хмуро уставился на него Максим. – Разве мы вас
приглашали?
– Нет. Не приглашали. Работа у меня такая, – Валерий
Павлович вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.
* * *
– Почему вы считаете, профессор, что у террористки нет
второго контейнера? – Вопрос этот задавался уже в десятый раз, но Бренер
отвечал спокойно и терпеливо.
– Образец, который она держала в руках, представлял собой
опытный экземпляр. В момент моего похищения он находился в лаборатории, а не в
спецпомещении, где хранятся готовые образцы. Она прихватила этот контейнер
потому, что он случайно попался ей под руку. Однако я не могу дать точную
гарантию. Я просто предполагаю, рассуждаю логически.
Прямой эфир на Бернском телевидении длился уже второй час. В
студии разрывались телефоны, без конца поступали вопросы по Интернету. Бренер
никогда не думал, что прямой эфир – это так тяжело. Значительно тяжелей, чем
многочасовые пресс-конференции при полных залах журналистов. Там все-таки живые
лица, а здесь стеклянные глаза телекамер.
Он отвечал на десятки вопросов, дурацких и разумных, злобных
и доброжелательных, хитрых и наивных. Корреспонденты из разных стран
возмущались беспределом, который творился в Израиле с бактериологическим
оружием.
– Мы верили этой стране! – с пафосом заявила бойкая молодая
журналистка из «Америкэн экспресс», – Израиль предал весь наш цивилизованный
мир.
– Над бактериологическим оружием работают и в Пентагоне, –
устало говорил Бренер, – во всем цивилизованном мире, в нашем с вами мире
накопилось столько смерти, что сейчас достаточно искры. Уверяю вас,
научно-исследовательский центр в Беэр-Шеве охранялся ничуть не хуже, чем
подобные учреждения в Америке, в Германии, в России, в Японии. То, что
случилось со мной, – это не обвинение лично Израилю. Это предупреждение всем
нам, без исключения.
