– Ну надо ведь разобраться с этим контейнером. Кто же, если
не я? Давайте, я жду, не будем терять время.
В вертолете Бренера всегда тошнило. Он прикрыл глаза,
попытался расслабиться. Прежде всего надо понять, зачем она оставила контейнер.
Ее никто не пытался задержать на перевале. Граница между Швейцарией и Италией
открыта. После шофера рефрижератора ее вообще никто не видел, во всяком случае,
сообщений не поступало.
– Какого объема контейнер? – спросил он сидевшего рядом
офицера спецназа, не открывая глаз.
– Такой же. Полтора килограмма.
– Вы сумели разглядеть маркировку?
– Мы смотрели в оптический бинокль. Там есть знак, череп с
костями, и крупная надпись по-английски: «Осторожно, опасно для жизни».
– Что еще? Какие-нибудь надписи на иврите?
– Слишком мелкие буквы. Мы не поняли, какой это язык. К тому
же контейнер сверху был припорошен снегом. Сейчас он занесен полностью.
– Это скверно, – задумчиво произнес Бренер, – хуже быть не
может. Как вам кажется, зачем ей это понадобилось? У нее ведь не было никаких
препятствий на пути. А что, если она просто решила его выбросить?
– Выбросить? – удивился офицер.
– Ну да, – кивнул Бренер, – вот вы бы стали таскать с собой
по Альпам такую дрянь? Представьте, вы на лыжах, у вас тяжелый рюкзак, там
автомат, пара-тройка ручных гранат, коробки с патронами и еще продукты. Полтора
килограмма – не такой уж большой вес, однако, учитывая, что она все-таки
женщина, к тому же страшно устала… И еще, я ведь припугнул ее тогда, в машине.
У нее остался подсознательный страх, и она решила избавиться от контейнера. А
что из этого следует?
– Вы хотите сказать, что там нет взрывного устройства? –
спросил офицер с усмешкой. – Однако вы оптимист, профессор. Вы еще вчера
уверяли нас, будто второго контейнера у нее вообще нет.
– Ошибся, – вздохнул профессор, – хотя, чтобы окончательно
признать свою ошибку, я должен разглядеть, что там валяется в горах. И все-таки
зачем она это сделала?
– А зачем совершают террористические акты? – прищурился
офицер. – Может, она решила так отомстить швейцарским властям.
– Да, возможно, – пробормотал профессор.
Вертолет приземлился на специально оборудованной площадке в
нескольких километрах от пограничного города Бри. Метель утихла, небо
расчистилось. Как только стало светать, Натан Ефимович в сопровождении двух
добровольцев, специалистов по взрывным устройствам, отправился на лыжах к
перевалу. На всех троих были специальные защитные костюмы.
Натан Ефимович отставал. В последний раз он катался на лыжах
лет двадцать пять назад. Но постепенно руки привыкли к палкам, к тому же лыжи
были не горные, простые, из очень легкого пластика. Скользя по сверкающему
снежному насту, вдыхая чистейший, как родниковая вода, альпийский воздух, он
подумал, что, если все кончится хорошо, он обязательно будет раз в неделю
кататься на лыжах где-нибудь в Серебряном Бору.
Оцепление давно осталось позади. Сопровождающий вертолет
летел совсем низко, оттуда по рации сообщили, что объект обнаружен. Контейнер
находился на возвышении, порывистый ветер сметал снег. С вертолета при помощи
прибора дальнего видения разглядели на белоснежном насте крошечную серую точку.
Спецназовцы включили свои портативные миноискатели.
– Осторожней с палками, профессор, – предупредил один из
них, – старайтесь отталкиваться как можно реже и легче.
– Это полнейшее безумие, – тихо сказал его напарник, –
сейчас, если шарахнет…
– Перестань, – оборвал второй, – все равно нет другого
выхода. Эта дрянь не может валяться здесь вечно.
Бренер поднес к глазам бинокль, пытаясь разглядеть серый
металлический кругляшок, торчащий из снежного холма. До контейнера оставалось
около пятидесяти метров. У Бренера стукнуло сердце. Вслед за спецназовцами он
скользнул на лыжах вниз, потом стал медленно подниматься на холм, ставя лыжи
поперек, «елочкой».
Остановившись на секунду, еще раз взглянул в бинокль, но
ничего не мог рассмотреть, глаза слезились от ветра и яркого солнца. До
контейнера осталось несколько шагов.
– Отойдите. Я сам, – крикнул Бренер спецназовцам. – Лягте на
снег. Чтобы ни одной открытой части кожи. Наденьте маски. Вы слышите меня?
Вертолет стрекотал совсем низко, ветер завывал, и офицеры с
трудом могли его расслышать.
– Подождите, мы должны проверить, – крикнул в ответ один из
них, – стойте, не двигайтесь!
– Если что, я просто упаду на него, – прокричал Бренер, – и
потом сверху, с вертолета, как было запланировано, моментально давайте кислоту.
Моментально. Вы поняли?
Они поняли. Они отступили назад, в низину, отцепили лыжи,
надели защитные маски, упали на снег лицами вниз.
Бренер совершенно неожиданно для себя быстрым шепотом
прочитал «Отче наш» и успел удивиться, откуда взялась в голове эта христианская
молитва. Он не был иудеем, но и христианином тоже себя не считал.
В трех метрах от контейнера он перекрестился щепотью из трех
пальцев, как православный. Потом, закрыв нос и рот защитной маской, которая
висела у него на шее и в общем не особенно защищала, он стал осторожно
разгребать снег вокруг контейнера.
Вертолет стрекотал у него над головой. Сверху было видно,
как профессор медленно, осторожно выкапывает контейнер. Через минуту он сорвал
защитную маску, неуклюже, как-то боком, плюхнулся на снег, держа в руках
предмет цилиндрической формы. С вертолета взглянули в бинокль, увидели его
лицо, и в первый момент не могли понять, что происходит.
Бренер смеялся. Он хохотал, слезы текли ручьями из его
покрасневших глаз. Смеха не было слышно, и с вертолета казалось, что профессор
плачет навзрыд.
По приказу с вертолета спецназовцы вскочили, нацепили лыжи,
поднялись на холм к Бренеру.
– Ну, мать твою, ой, не могу, – повторял он по-русски,
задыхаясь от смеха.
В руках у него была пустая консервная банка. Бумажная
этикетка ободрана. На гладкой жести красовался череп с костями, под ним надпись
«Осторожно, опасно для жизни», а дальше шли надписи по-немецки и по-французски,
всякие скабрезности, шедевры типа тех, которые пишут на стенках общественных
уборных. Все это было нанесено на жесть при помощи набора переводных картинок,
какие обычно покупают металлисты и прочая дурная молодежь для нанесения
оригинальных устрашающих татуировок. Они держатся довольно долго и смываются с
кожи только при помощи специального раствора.
