– Карл, но ты всегда говорил, что Гитлер был прав. –
Красный, потный Вилли, самый юный из всей компании, уловил несколько фраз из
разговора. – Ты говорил, что Гитлер был прав, а сейчас, в такой день,
вспоминаешь всякую фигню. Объясни мне, Карл. Я не понимаю.
– Конечно, он был прав, Вилли. Во многом, но не во всем.
Нельзя закрывать глаза на ошибки великого человека. Это унижает его память.
Нельзя бояться правды. Главная его ошибка заключалась даже не в мистике. Собственная
правота ему казалась важнее объективной реальности, важнее победы. А без победы
нет правоты. Он и из сталинградского разгрома не извлек никаких уроков. Знаете,
чем он занялся весной сорок второго? Послал научную экспедицию на остров Рюген,
со всякими дорогими радарными установками. А потом было объявлено: фюрер имеет
основания считать, что так называемая земная поверхность, на которой мы живем,
на самом деле не выпукла, а вогнута. И мы живем внутри, как мухи в колбе. Надо
было воевать, а он занимался глупостями. Он тратил огромные деньги, чтобы
доказать теорию полой земли. А надо было тратить деньги на войну с Россией и на
создание атомной бомбы.
– Ну и чего, разве не воевали? – вяло возразил огромный,
красный, как окорок, Отто Штраус. – Не-е, Карл, Гитлер был гений, я люблю
фюрера. Германия для немцев. Разве не правильно? Весь мир для немцев. Мы –
великая нация. Вот это я понимаю. А всякие там теории – фигня.
– Молодец, Отто, ты все правильно понимаешь, – усмехнулся
Карл, – выпьем еще за нашего дорогого Адольфа. Он и правда был гений.
Компания за столом грохнула пивными кружками.
– Карл, мне не нравится этот ублюдок, – процедил сквозь зубы
Отто, чокаясь кружкой и показывая глазами в дальний угол пивного зала, где у
лакированного бочонка сидел за маленьким отдельным столом неприметный человек
лет сорока в темно-синей джинсовой куртке.
– Брось, Отто, – поморщился Карл, – не напрягайся. Сегодня
праздник.
– Он слушает. Он легавый, – Отто слегка дернул головой, – он
только делает вид, что читает газету.
– Ну и что? – Карл приобнял Ингу, погладил ее худенькое
плечо. – Что нам легавые? Мы отдыхаем. Правда, Инга?
– Карл, он здесь уже в третий раз, – тихо произнесла Инга, –
мне он тоже не нравится.
– Давай я с ним поговорю, – предложил Отто. – Ну чего он
здесь сшивается? Непорядок это, Карл. Во всем должен быть порядок.
– А если и правда легавый? – прошептала Инга. – Может, лучше
не трогать его? Просто ты говори чуть потише, Карл. Вдруг он записывает тебя на
магнитофон? А потом сообщит в университет. У тебя могут быть неприятности.
– Неприятности, говоришь? – засмеялся Карл. – А вот мы
сейчас поглядим, у кого будут неприятности. И чтобы больше я от тебя, Инга, не
слышал этой ерунды. Отто прав, во всем должен быть порядок. Побеседуй с этим
старым пердуном, Отто. Только вежливо.
Отто тяжело перелез через дубовую лавку и расхлябанной,
неспешной походкой направился к угловому столику. Вся компания оживилась. Все с
интересом глядели в угол. Там и правда происходило нечто интересное.
Сначала между незнакомцем и поддатым Штраусом завязалась
тихая непринужденная беседа. Слов слышно не было, но незнакомец улыбался. А
Отто наливался густой бурой краской.
– Сейчас он ему даст, – сладко зажмурился малыш Рикки, – а
то приперся сюда, старый хрен, будто его приглашали.
Отто быстро вскинул пудовую ножищу, выбивая табурет из-под
мужчины. Что-то грохнуло, тонко взвизгнуло, и малыш Рикки начал было весело
аплодировать но через секунду его ладони замерли. Грохнул на пол и взвизгнул от
боли вовсе не сорокалетний, хилый на вид незнакомец, а здоровяк Отто.
На глазах у всех непобедимый Отто Штраус корчился на полу, в
свежей пивной луже, и пиво из опрокинутой кружки капало на его красный
подбритый затылок. А незнакомец спокойно поднял табуретку, уселся на место, не
спеша закурил.
Повисла тишина. Все, кто был в кабачке, молча, выжидательно
смотрели на Карла Майнхоффа. Только толстая старуха судомойка, сердито ворча
себе под нос, прошла в угол с тряпкой, вытирать пивную лужу.
– Давай вставай, – она потрясла Отто за плечо, – напился,
здоровый боров. Что ты здесь разлегся? Мешаешь. Не видишь, вытираю пол? Сейчас
хозяин позвонит в полицию.
Отто, пыхтя, отдуваясь, поднялся на ноги, с ревом кинулся на
незнакомца, но тут же опять свалился. На этот раз, вероятно, надолго. А
незнакомец сел, развернул газету, бросил в рот маленький соленый кренделек.
Карл перепрыгнул через лавку. Вслед за ним к столику
направились Вилли и Клаус. Хозяин погребка взялся за телефон, но тут в грозовой
тишине послышался мирный голос незнакомца:
– Не надо, Штефан. Мы разберемся без полиции. Первым
скорчился Клаус. Он получил быстрый удар ниже пояса, упасть не упал, но
согнулся вдвое. Вилли свалился, опрокинув здоровенную дубовую лавку. Карл не
успел опомниться, а незнакомец уже сгреб его за грудки, притянул к себе
вплотную и тихо, ласково спросил:
– Ну что, Карл, вмазать тебе на глазах у твоей кодлы или
поговорим?
Ткань тонкой фланелевой ковбойки, накрученная на кулак,
затрещала. У незнакомца были светло-серые, без блеска, глаза, аккуратные усы,
как у Карла, только темнее, седоватые короткие волосы, глубокие залысины над
покатым лбом.
– Что молчишь? Авторитет – вещь хрупкая. Вон как твоя кодла
внимательно на тебя смотрит, ждет. Ну, поговорим? В последний раз спрашиваю.
Карл открыл было рот, чтобы ответить, мол, да, конечно,
почему бы и не поговорить, ежели вам так хочется, но в этот момент незнакомец
почему-то вдруг ослабил хватку, резко развернулся, послышался грохот и
отчаянный тоненький визг.
Инга извивалась и вопила, пытаясь вырваться, вцепиться
зубами, ногтями, но незнакомец держал ее мертвой хваткой. Секунду назад он
успел перехватить ее руку. Тяжелая пивная кружка, которой Инга намеревалась
огреть его сзади по голове, валялась на полу.
– Я не люблю делать больно таким юным, таким милым фрейлейн,
– вздохнул незнакомец, – честное слово, ужасно не люблю. Успокой свою
красавицу, Карл, скажи, чтобы она не нервничала.
– Инга, успокойся. Все в порядке. Этот человек просто хочет
поговорить со мной.
Все это продолжалось не больше трех минут. Отто и Вилли даже
не успели встать на ноги, Клаус еще не опомнился от дикой боли в паху.
– Ладно, ребята, продолжайте веселиться. – Незнакомец
отпустил Ингу, уселся за свой столик и кивнул хозяину:
– Принеси-ка нам кофейку, Штефан. А ты присаживайся, Карл.
Будем знакомы. Меня зовут Бруно.
