В начале девяностых московские бабушки со своим фильдеперсом
и алкаши с гвоздями вынуждены были потесниться под натиском толпы крепких
крикливых молодух в болоньевых телогрейках и пушистых мохеровых рейтузах.
Вместо старушечьих пуговок и кружев молодухи вываливали на застланный газетами
асфальт ломти сырого мяса, горы творога, сырные головы в шелушащемся желтом
воске, рядом высились розово-зеленые стопки женских трико, трепались на ветру
фланелевые халаты в немыслимых лиловых розах, вздымались белыми флагами ночные
рубахи слонопотамских размеров.
Молодух называли «белорусами». Они заполонили не только
пространство барахолки и площадь вокруг, но потихоньку просачивались со своими
носками-рубахами и мясомолочными продуктами во все окрестные дворы.
И опять можно было одеться с ног до головы все за тот же
полтинник, а наесться до отвала – еще дешевле.
Неизменным оставалось только сердце барахолки. Крытый
колхозный рынок, состоящий из двух деревянных павильонов, с вечными орехами,
гранатами и мандаринами. Там хозяйничали кавказцы-перекупщики. Они были элитой,
белой костью грязного торжища.
Каждое утро вдоль прилавков элитных кавказских павильонов
прохаживался невысокий, сутулый человек. Длинный смуглый нос, спортивные
трикотажные штаны с лампасами, дешевая кожанка. Завсегдатаи крытого рынка знали
его в лицо. Он никогда ничем не торговал. Он прохаживался, фланировал, иногда
останавливался поговорить с торговцами. Если кто-то отвечал ему невежливо, то
на следующий день исчезал с рынка. Сутулый не терпел грубости. Он был человеком
чувствительным, добрым, легкораним1ям. И очень любил детей. Если при нем у
прилавка останавливался покупатель с маленьким ребенком, сутулый выбирал лучшее
яблоко или мандарин и с улыбкой протягивал малышу.
Звали сутулого Азамат Мирзоев. Откуда он взялся, когда
поселился в Москве, сколько ему лет, не знали даже его приятели-перекупщики.
Имя Азамата редко поминалось в рыночной суете. Милиционеры из местного
отделения здоровались с ним за руку. Он был душой рынка, стержнем, вокруг
которого вертелось это шальное торжище многие годы.
К середине девяностых площадь внезапно опустела. Окрестные
жители сначала вздохнули с облегчением. Стало тихо и чисто. Потом загрустили –
по бабушкам с пуговками, по дядькам с гвоздями, по белорусам с мясом и
панталонами и даже по кавказцам-перекупщикам с их дорогущими мандаринами. Но
вскоре грусть сменилась удивлением.
На площади развернулась колоссальная стройка, и уже через
полгода возникло чудо – торговый центр из стекла и вишневого камня, с
автостоянкой, выложенной светлыми, отшлифованными до блеска плитами. Внутри был
целый мир, играла музыка, прохаживались воспитанные охранники в униформе.
Вокруг стеклянного супермаркета расположились сверкающие
кафельные прилавки для кавказцев-перекупщиков. Торговцы надели хрустящие
белоснежные халаты почти не орали зычными голосами, старались говорить тихо и
вежливо, научились улыбаться покупателям и укладывать свои гранаты-мандарины в
бесплатные пакетики.
На втором и на третьем этажах пестрели маленькие бутики
мужской и дамской одежды, мебельные и ювелирные салоны, несколько кафе и
ресторанов, филиалы известного банка «Галатея», бильярдная, французский
косметический салон, американская химчистка.
Теперь здесь можно было одеться с ног до головы за тысячу
долларов.
Бабушки с кошелками из окрестных переулков теряли сознание,
попадая в оглушительную красоту супермаркета. Возмущение мешалось с восторгом.
Поход за солью, подсолнечным маслом и спичками оборачивался для одряхлевших
коммунальных золушек чем-то вроде запоздалого бала.
Москвичи помоложе, успевшие побывать за границей, удивленно
мигали, шествуя с тележками вдоль прилавков, ибо чувствовали себя не дома, а
где-нибудь в Париже или Нью-Йорке.
Автостоянка заполнялась иномарками. Вежливые охранники в
униформе помогали дамочкам в норках и соболях подвозить корзины с продуктами
прямо к машинам.
Торговцы все так же вытягивались по стойке «смирно», когда
появлялся сутулый худой Азамат Мирзоев в неизменных трикотажных спортивных
штанах с лампасами. Давно никто не сомневался, что лампасы эти – даже не
генеральские. Маршальские.
Охранники распахивали перед ним двери, молоденькие
длинноногие девочки в бутиках ласково щебетали, томно закатывали глазки. Со
стороны это выглядело довольно дико. Но Азамату Мирзоеву было совершенно все
равно, как он выглядит со стороны.
В половине одиннадцатого торговый центр затих. Внутри было
пусто. Продавцы, охранники, повара и официанты нескольких кафе бесцельно
бродили по
Залам, дремали на стульях, негромко переговаривались, и
голоса гулко разносило ленивое вечернее эхо.
Из ярко освещенной бильярдной был слышен глуховатый стук
шаров. Играли двое. Тощий кавказец в приспущенных трикотажных штанах с
лампасами казался бедным неопрятным стариком рядом со своим крепким
широкоплечим партнером, впаянным в тугие кожаные джинсы и черную водолазку.
Еще несколько штрихов – и кавказец со своей жалкой
внешностью мог бы запросто пополнить ряды нищих в каком-нибудь подземном
переходе. А его партнер, если чуть припудрить и добавить рокового блеска
зеленоватым глазам, вполне украсил бы своей мужественной физиономией
пластиковый щит с рекламой «Мальборо» над тем же переходом.
На самом деле они были почти ровесники. Обоим около
пятидесяти. Роскошный торговый центр с его мебельными, антикварными и
ювелирными салонами, с его бутиками от всяких кутюрье, автостоянкой, с
накачанными охранниками в полувоенной униформе принадлежал неопрятному,
небритому лицу кавказской национальности, вечному всемогущему Азамату Мирзоеву.
Молодящийся плейбой в общем тоже принадлежал ему, правда, сам еще не догадывался
об этом.
Игра не очень их занимала, хотя оба были людьми азартными,
заядлыми бильярдистами. Шары они катали с равнодушной ленцой, то и дело забывая
вести счет. Разговор был куда интересней затянувшейся партии.
– А почему ты не знаешь, как там дела? Ты зачем сюда ко мне
пришел? Денег просить? – Азамат медленно водил кием в ложбинке между большим и
указательным пальцами, щурился и на своего собеседника поглядывал искоса, с
явной насмешкой.
– Я ведь не прошу сразу все, – скромно опуская глаза, произнес
плейбой, но хотя бы часть, аванс.
– Ты уже получил свой аванс, – покачал головой кавказец, –
неужели успел потратить?
– Не в этом дело, – плейбой поморщился, – мне деньги нужны
сейчас. Очень срочно. Я рассчитывал…
– Деньги всегда нужны сейчас, очень срочно, дорогой. Когда
дело будет сделано, тогда получишь.
– Но я свою работу выполнил. Остальное от меня не зависит, –
плейбой стал нервно постукивать кончиком кия по своему тяжелому ботинку, – я
встретился передал просьбу. Операция проведена, тебе же рассказали в
«Новостях». Ты что, «Новостям» ОРТ не веришь? Газетам не веришь?
