— Я скучаю по папе, — сказала она.
— Я знаю, иногда и я тоже, — ответила мама, немало
удивив этим дочь. Затем она твердо произнесла: — Мы найдем его, Поппи. Он сразу
же приедет.
Поппи очень надеялась, что так и будет. Она боялась, что не
успеет встретиться с ним.
Только через час после обеда у Поппи появилась возможность
позвонить Джеймсу: Фил и Клифф уехали по делам, а миссис Хилгард решила немного
вздремнуть.
— Сейчас приду, — сказал он. — Я сам войду,
не беспокойся.
Спустя десять минут, когда он входил в спальню, Поппи почувствовала
странную робость. Все изменилось в их отношениях. Они уже не были просто
друзьями.
Они даже не поздоровались. Едва он открыл дверь, их глаза
встретились, и долгое бесконечное мгновение они просто смотрели друг на друга.
На этот раз бешеное сердцебиение, которое Поппи всегда
ощущала при приближении Джеймса, оказалось сгустком чистой радости и счастья.
Он тревожился о ней, Поппи читала это в его глазах.
«Подожди, — шептал ей внутренний голос, — не
бросайся ему на шею. Он беспокоится о тебе, но он не сказал, что любит тебя.
Это большая разница».
«Заткнись», — скомандовала Поппи своему внутреннему
голосу. Вслух же она произнесла:
— Почему Фил не должен знать о твоем приходе?
Джеймс бросил ветровку в кресло и сел на край кровати Поппи.
— Понимаешь, я просто не хочу, чтобы нас
прервали, — сказал он, словно извиняясь. — Как боли, npошли?
— Прошли, — ответила Поппи. — Разве это не
удивительно? Прошлой ночью они даже не разбудили меня, как обычно. И еще
кое-что. Мне кажется, я… я начинаю читать чужие мысли.
Джеймс улыбнулся, совсем чуть-чуть, уголками губ.
— Это хорошо, а то я волновался.
Он поднялся, чтобы включить музыкальный центр.
— Я боялся, что вчера ты получила мало крови, —
тихо сказал Джеймс. — Сегодня ты должна получить больше, в я тоже.
Поппи почувствовала внутренний трепет. Ее решимость
испарилась, она по-прежнему боялась, но теперь уже последствий того, что они
делают. Ее пугали изменения, которые происходили в ней самой.
— Единственное, чего я не понимаю, почему ты не делал
этого раньше, — она легко произнесла эти слова, но, выговорив их,
осознала, что вопрос этот важный.
— Я хочу сказать, ты ведь делал это с Микаэлой и
другими девушками, да?
Джеймс отвел взгляд, но ответил не раздумывая:
— Я не обменивался с ними кровью, хотя и пил их кровь.
— Но не мою.
— Да, это так. Как тебе это объяснить?
Он взглянул на нее.
— Дело в том, Поппи, что кровь можно пить по-разному.
Мы делаем это только, чтобы не умереть от голода. Так гласит Закон, и
Старейшины строго следят за его соблюдением. При этом полагается испытывать
только удовольствие от охоты. И это все, что я чувствовал… раньше.
Поппи кивнула, хотя и осталась недовольна этим ответом. Она
не отважилась спросить, кто такие Старейшины.
— Кроме того, это очень опасно. Если это делать с
ненавистью, то можно убить человека.
Поппи стало почти смешно.
— Ты не способен на убийство.
Джеймс пристально посмотрел на нее. На улице было облачно, и
по комнате разливался тусклый белесый свет. Джеймс казался необычайно бледным,
его глаза вновь приобрели серебристый оттенок.
— Я убил, — мрачно, без всякого выражения сказал
Джеймс — Я убил человека. Мы не обменялись кровью, и этот человек не смог стать
вампиром.
Глава 7
— Тогда у тебя должна была быть причина, по которой ты
этого не сделал, — просто сказала Поппи.
Джеймс так посмотрел на нее, что она вздрогнула.
— Я знаю тебя.
Она знала и понимала его, как никого на свете.
Джеймс отвел глаза.
— У меня не было причины, но были… смягчающие
обстоятельства. Можно сказать, меня принудили. Но меня до сих пор мучают
кошмары.
Джеймс казался печальным и усталым.
«Это царство одиночества, и оно полно тайн, — подумала
Поппи». — И Джеймс должен был хранить самый страшный секрет, хранить от
всех, даже от нее».
— Это ужасно! — воскликнула Поппи, совершенно
забыв о том, что их могут услышать. — Я хочу сказать, это ужасно: всю
жизнь держать это в себе, никому не открыться, все время притворяться…
— Поппи! — Джеймс вздрогнул от охватившего его
волнения. — Не надо…
— Не надо тебя жалеть?
Он покачал головой.
— Раньше меня никто не понимал.
Немного помолчав, он добавил:
— Как ты можешь волноваться за меня, когда с тобой
самой случилось несчастье?
— Думаю, потому что ты мне не безразличен.
— А я думаю, что по этой же причине я обращался с тобой
иначе, чем с Микаэлой или Жаклин.
Поппи смотрела на безукоризненные черты его лица, на
шелковистые волны каштановых волос… и у нее перехватило дыхание. Скажи: «Я
люблю тебя», беззвучно попросила она. «Скажи!»
Но пока их ничто не связывало. И Джеймс не подал виду, что
понял ее. Он вдруг стал резким и деловитым.
— Нам лучше начать сейчас же, — сказал он,
поднялся и задернул занавески. — Дневной свет уменьшает силу вампиров.
Поппи воспользовалась паузой, чтобы подойти к музыкальному
центру. Звучала как раз голландская застольная песня. Под эту музыку, пожалуй,
смогли бы плясать нидерландские шкиперы, но ее вряд ли можно было назвать
романтичной. Поппи нажала на кнопку, и пространство комнаты заполнила печальная
португальская мелодия.
Она задернула легкий полог кровати, и они с Джеймсом
оказались в собственном маленьком мире, сумрачном и уединенном.
— Я готова, — тихо сказала она, и Джеймс
наклонился к ней.
Даже в полутьме она чувствовала гипнотизирующее воздействие
его глаз. Они казались окнами в другой мир, далекий и волшебный. «Мир ночных
людей», — подумала она, и подняла подбородок, когда Джеймс заключил ее в
свои объятия. В этот раз она ждала прикосновения его клыков, и оно показалось
даже приятным. Но лучше всего было то, что их мысли снова слились в немой
беседе. Чувство единения, целостности пронизывало ее подобно звездному свету.
Она снова чувствовала, как они проникают друг в друга, сливаются воедино,
растворяются… Она чувствовала, как ее пульс бьется в нем.
Ближе, ближе… И тут она почувствовала, что ее отталкивают.
Джеймс? Что случилось?
