— Если тебе не безразлична ее судьба, ты дашь мне с ней
поговорить. Ты убедил ее не видеться со мной, теперь ты должен внушить ей, что
нам необходимо встретиться.
Фил оглянулся, словно призывая невидимых свидетелей
убедиться, что он действительно слышит этот вздор.
Джеймс говорил медленно и раздельно, чеканя каждое слово:
— Я могу ей помочь.
— Потому что ты Дон Жуан, да? Ты собираешься излечить
ее своей любовью?
Голос Фила дрожал от ненависти. Он ненавидел не только
Джеймса, но весь свет, всю вселенную, словно это они наградили Поппи раком.
— Нет. Ты ничего не понимаешь. Послушай, если ты
думаешь, что я пытался ее обольстить или морочил ей голову, прикидываясь
влюбленным, то это не так. Я позволил тебе так думать, потому что мне надоели
постоянные стычки. К тому же я не хотел, чтобы ты знал, чем мы занимаемся на
самом деле.
— Еще бы, конечно. — Голос Фила был исполнен
сарказма и презрения. — Так что же вы делали, наркотиками баловались?
— Смотри.
Джеймс научился кое-чему во время разговора с Поппи в
клинике. Сначала показывать, потом объяснять: только в таком порядке надо
действовать. Не говоря ни слова, он поднял Фила за волосы и запрокинул ему
голову. У супермаркета был только один фонарь, но и он давал достаточно света,
для того чтобы Фил мог разглядеть нависшие над ним длинные клыки. Для Джеймса
этого освещения тоже было вполне достаточно: его зрение позволяло ему увидеть,
как расширились зрачки Фила. Фил вскрикнул и весь обмяк.
Не от страха, Джеймс это понимал. Фил не был трусом, просто
его глубоко поразило то, что он увидел. От неверия он переходил к убежденности.
— Ты…
— Вампир. Умница, правильно, — закончил за него
фразу Джеймс.
Фил пошатнулся и оперся о стену.
— Я не верю.
— Веришь, — возразил Джеймс.
Он не убирал клыки и знал, что его взгляд горит расплавленным
серебром. Фил вынужден был поверить, ведь Джеймс стоял здесь, прямо перед ним.
Филу пришла в голову та же самая мысль. Он смотрел на
Джеймса в упор. Даже если бы он захотел отвести взгляд, то не смог бы. Его лицо
побелело, и он постоянно сглатывал, будто у него болело горло.
— Боже, — наконец выдавил он, — я знал, что с
тобой что-то не так, что-то серьезное. Я никак не мог понять, почему ты меня
раздражаешь. Так вот почему.
«Я ему противен, — понял Джеймс. — Это уже не
ненависть. Он просто думает, что я нежить».
Это не очень хорошо соотносилось с планом, который придумал
Джеймс.
— Теперь ты понимаешь, как я хочу помочь Поппи?
Фил медленно покачал головой. Он все еще опирался о стену.
Джеймс почувствовал, как в груди у него закипает гнев и он теряет терпение.
— Поппи больна, а вампиры никогда не болеют. Тебе нужны
еще какие-то объяснения?
По выражению лица Фила он понял, что объяснять все же нужно.
— Если я обменяюсь кровью с Поппи, она превратится в
вампира и выздоровеет. Изменится каждая клеточка ее тела, и она станет высшим
существом, не имеющим слабостей, не подверженным болезням. У нее будут такие
возможности, о которых смертные могут только мечтать. И, в конце концов, она
станет бессмертной.
Последовало долгое молчание. Джеймс наблюдал за реакцией Филиппа,
но его мысли были так беспорядочны и хаотичны, что Джеймс не мог составить даже
общего представления о них. Глаза Фила расширились, а лицо стало совершенно
серым.
Наконец он произнес:
— Ты не можешь сделать с ней это.
Именно так он и сказал. Не то чтобы он возражал против самой
идеи, он ее просто не воспринимал как необычную и слишком странную. Его реакция
совсем не походила на реакцию Поппи в клинике. Он произнес эти слова с
нескрываемым отвращением и ужасом, словно Джеймс собирался украсть ее душу.
— Это единственный способ спасти ей жизнь, —
возразил Джеймс.
Фил снова медленно покачал головой.
— Нет-нет, она не согласилась бы на это, не такой
ценой.
— Какой ценой?
Джеймс был взволнован и раздражен тем, что ему приходится
обороняться. Если бы он знал заранее, что разговор превратится в философскую
дискуссию, то выбрал бы для этого более уединенное место. А теперь он должен
быть настороже, ожидая возможного вмешательства посторонних.
Филипп уже довольно крепко стоял на ногах. В его глазах
метался ужас, но он смотрел Джеймсу прямо в лицо.
— Просто… существуют вещи, которые для нормальных людей
важнее жизни. Ты это поймешь.
«Я в это не верю, — подумал Джеймс. — Эта фраза
похожа на реплику капитана космического корабля из дешевого фантастического
фильма, который разговаривает с пришельцами. Что-то вроде: «Ты поймешь, что
землян не так просто завоевать, как ты думаешь».
Но вслух он оказал:
— Ты что, с ума сошел? Послушай, Фил, я родился в
Сан-Франциско. Я не монстр с далекой планеты, на завтрак я ем овсяные хлопья.
— А что ты ешь в полночь на закуску? — Темные
глаза Фила казались почти детскими. — Или клыки просто для украшения?
«Неверный ход», — подсказал Джеймсу внутренний голос.
Он посмотрел в сторону.
— Хорошо. Некоторые отличия есть, это правда. Я и не
говорю, что я смертный. Но я не какой-нибудь…
— Если ты не чудовище, то я уж и не знаю, кого еще
можно так назвать.
Джеймс лихорадочно твердил про себя: «Не убивай его. Ты
должен его убедить».
— Фил, мы не такие, какими нас изображают в кино. Мы не
всесильны, мы не можем проходить сквозь стены или путешествовать во времени,
нам не нужно убивать, для того чтобы пить кровь. Мы не злодеи, по крайней мере
не все из нас. Мы не проклятые.
— Вы неестественны, — мягко возразил Фил, и Джеймс
почувствовал, что слова эти исходят из глубины его души, — вы неправильны,
вы не должны существовать.
— Потому что находимся на высшей ступени в пищевой
цепочке?
— Потому что люди… не могут питаться другими людьми.
Джеймс не сказал Филиппу, что ему подобные не считают
смертных людьми. Он лишь заметил:
— Мы делаем это только, чтобы выжить. И Поппи уже
согласилась.
Филипп похолодел.
— Нет, она не захочет стать такой, как ты.
— Она хочет жить, по крайней мере, хотела до того, как
рассердилась на меня. Сейчас она не способна рассуждать здраво: ей не хватает
моей крови, чтобы в ее организме произошли необходимые изменения. И все
благодаря тебе.
Джеймс помедлил немного и задумчиво произнес:
