Уцелел даже весь багаж пассажиров, вплоть до громоздкой и занимающей много места коллекции игрушек сына одного из пассажиров. Правда, чтобы уместить все и всех, экипажу пришлось пойти на большие жертвы и не садиться в шлюпки, а плавать вокруг в спасательных кругах. Благо вода была теплая.
Исключение составили только несколько руководящих членов экипажа, как-то: помощники капитана, главный механик и почему-то главный повар и главный крупье казино, который, вероятно, причислял себя к экипажу и на этом основании втиснул свои, прямо скажем, объемистые телеса в капитанскую шлюпку.
Зато сам капитан, как и положено по неписаному морскому закону, последним сошел со своего погружающегося в морскую пучину корабля и теперь плавал в воде прямо в белоснежном форменном кителе, положив локти на спасательный круг. В тусклом свете фонарей лицо у него было такое скорбное, что многие сердобольные пассажиры принялись утешать его, а один мужик раскупорил бутылку водки и предложил капитану выпить за упокой безвременно почившего «Скрябина».
Капитан отказался, зато плавающие неподалеку два молодых матроса приняли это своевременное предложение и тяпнули спасительного напитка прямо из горла бутылки.
– Вот народ, – сказала я Родиону и Валентине, – с ними такое вытворяют, а они еще жалеют матросов, которые плавают в воде и якобы студятся, и утешают капитана… предлагают ему водки, чтобы успокоить. Да какие-нибудь америкашки их утопили бы прямо веслами по голове, чтобы впредь никому не повадно было подвергать драгоценные американские организмы таким бесчеловечным перегрузкам.
Родион молча порылся в стоящей рядом сумке и вынул оттуда бутылку коньяку.
– Выпьем? – спросил он у Валентины. – Как тогда… когда вы с Марией застряли с друзьями в ночи посреди Волги. Там еще на сумке было написано: «Титаник». А?
– Да запросто…
Подогретые спиртным, часы ожидания потянулись быстрее. Я надеялась, что сон смежит глаза и поможет скоротать время, однако сон избегал меня, как черт ладана.
В Барселону мы попали только к утру, измученные переживаниями, тряской и бессонницей. Да, спать хотелось просто невыносимо, но никто так и не смог уснуть от нервного напряжения, у многих перешедшего в какой-то столбнячный озноб.
Мне показалось, что я всегда ловила себя на парадоксальной мысли: чем мне хуже, тем лучше. Возможно, ни один самый счастливо и спокойно проведенный круиз не доставил бы мне столько удовольствия, сколько эта катастрофа. Я подбадривала Валентину и явно захмелевшего босса. Настроение у меня было прекрасное, особенно после того, как подошли спасательные суда из барселонского порта. Испанцы были откровенно изумлены видом наших пассажиров, многие из которых непринужденно переговаривались, пили крепкие алкогольные напитки и играли в подкидного дурака при свете кормовых фонарей шлюпок. Случилась даже одна драка, потому что кто-то, воспользовавшись слабым освещением, решил мухлевать.
– Разве это можно показать хоть в одном кино? – спросил Родион, оглядываясь по сторонам. – Этого же нарочно не придумаешь! Да и не поверят.
– А ведь придумал же кто-то, – сказал Японец, неподвижно сидевший напротив нас.
– И вы этого «кого-то», по-видимому, очень хотите найти, – предположила я.
Он хмуро глянул на меня и замолчал. Босс выпил еще коньяку и замурлыкал себе под нос какой-то неимоверно фальшивый мотив…
Пассажиров «Скрябина» оперативно разместили в номерах четырехзвездного отеля «Амависка» за счет организовавшей круиз туристической компании. Не разбирая вещей, большинство повалилось спать. Я попыталась проследить за боссом, который выпил натощак полную бутылку коньяку. Он молодецки бродил по вестибюлю и прилегающим территориям, требовал немедленно отвезти его туда, где он может забрать свои чудесным образом забронированные билеты на стадион «Ноу камп», и только после того, как ему от имени руководства фирмы пообещали доставить билеты к обеду в гостиничный номер, угомонился и уснул.
Валентина попросила меня остаться с ней в номере. Кажется, у нее наступила нервная реакция, и она начала хохотать, отчего на ее глазах выступили слезы.
Мне стоило немалых усилий угомонить ее. Наконец Валентина успокоилась.
– Какие эти испанцы все-таки предупредительные, – сказала она, – не то что наши. И разобрались сразу с проблемой, наши же телились бы еще долго.
Я только пожала плечами. Наконец Валентина заснула. Я посидела у ее изголовья, послушала отчаянный храп замертво свалившегося босса и вышла в коридор. Я была сильно взвинчена. Лихорадочная активность, искрами проскакивающая в руках и ногах, не давала мне больше ни минуты находиться в покое.
Я размышляла.
Совершенно очевидно, что проигрыш босса в казино, смерть Алика Протасова, побег Вишневецкого и взрыв теплохода находились в прямой причинно-следственной связи. Я вспомнила слова Японца из подслушанного мною ночного разговора: «Откуда шеф взял, что этого Шульгина подослали, чтобы вытрясти из Вишневецкого секреты этой самой квадросистемы? Он с женой, опять же, с этой своей дамой… красивая, кстати». Ну, спасибо, Японец. Похвалил. Только не это самое главное. Какая-то квадросистема. Впрочем, название достаточно на слуху, просто-напросто навороченная акустическая система с четырьмя источниками звука, создающими особую акустическую наполненность и насыщенность. Но тут еще и что-то другое.
Впрочем, особо гадать не приходится. С большой степенью вероятности можно предположить, что упомянутая квадросистема относится к пресловутому проекту с забавным названием «Не верю», утечка информации с которого волновала генерала Азарха. Быть может, даже… от этой мысли у меня захватило дух, потому что я вспомнила, как говорил Азарх: «Проще говоря, изобретение этого Вишневецкого – это акустический аналог наркотических средств, взбодряющих или, напротив, угнетающих нервную систему. Это зависит от многих факторов. Но один из наших сотрудников испытал действие его на себе. Говорит – это нечто невообразимое…»
Значит, и непонятное, противоречащее всем обычным его принципам поведение Родиона Потаповича объясняется очень просто: несколько дней назад в казино теплохода «Скрябин» проходило одно из первых испытаний этого проекта НВ. Технологического его воплощения.
Да! Наверное, так и есть! Я зашагала по коридору и чуть не наткнулась на кадку с пальмой. Откуда-то издали послышался знакомый лай Микки, и я оперативно поспешила в номер, чтобы избежать очередного контакта с собакой и ее несносной хозяйкой.
* * *
Босс в самом деле как будто несколько тронулся умом. И уж точно помолодел лет на двадцать. Никогда еще я не видела, чтобы он просыпался около четырех часов вечера со словами:
– Интересно, а в этом отеле продается нечто вроде нашего пива?
Наверное, ему казалось, что он бормочет себе под нос, но этот хрип прозвучал на весь номер.
– Никто не… не приходил? – спросил он.
– Приходил, – ответила я. – Ко мне приходили, как их… чуть ли не альгвасилы, по-здешнему полицейские, выписали мне повестку на утреннее посещение. Дача показаний по взрыву и убийству этого Протасова. Наверное, это многоуважаемый господин Епанчинцев по прозвищу Японец уже широко распространил информацию.
