Дверь в пятнадцатую палату была слегка приоткрыта, было видно, что там кто-то стоит.
Вблизи девушка оказалась еще моложе. Интересно, зачем она здесь? С внешностью у нее, кажется, все в полном порядке.
– Давайте!
Из щели выскочила худенькая незагорелая рука и попыталась схватить платок. Если бы я не держала его столь крепко, то, думаю, это неожиданное знакомство так бы и не состоялось. Девушка, по всей видимости, просто намеревалась захлопнуть дверь и попрощаться на этом. Ага, как бы не так! Запашок-то у платка отнюдь не медицинский!
– Погодите, – сказала я, лучезарно улыбаясь.
– Что?
Испуганные голубые глаза забегали по сторонам. Рука, схватившая платок, задрожала, затем неуверенно дернула ткань внутрь палаты.
– Подождите, – сказала я. – Чего вы так боитесь?
К счастью, в коридоре, кроме нас, никого не было, иначе бы забавная ситуация получилась: полуоткрытая дверь и две девицы, пытающиеся вырвать из рук друг друга платок. Причем одна находится на грани обморока от страха, а другая пытается понять, почему же платок пахнет анашой. А платок действительно попахивал «травкой».
– Девушка, – проникновенно сказала я, понизив голос, – я не думаю, что нужно так настаивать на своем. Может, по душам поговорим? Я не собираюсь делать вам ничего плохого.
По щеке неизвестной пациентки скатилась слеза. Губы задрожали.
– Вы все знаете?
Я кивнула. Ну а что еще тут скажешь? Видимо, девочка решила, что я знаю какую-то ее тайну, хотя я ни сном ни духом. Значит, сделаю вид, что я действительно знаю все. Иначе я не попаду на балкон тринадцатой палаты.
– Откуда? Только не говорите никому, ладно?
Девушка быстро открыла дверь и пропустила меня внутрь.
Дверь захлопнулась. В палате был мужчина.
* * *
Вообще-то, по правилам клиники, с которыми я имела возможность вкратце ознакомиться в вестибюле и которые были красиво напечатаны и сшиты в темно-зеленую кожаную папку, в палате нельзя (вернее, там было сказано «не рекомендуется», но строгий больничный регламент тем не менее просвечивал сквозь «вордовский» шрифт) находиться посторонним. Даже родственники имеют право видеть пациентов клиники «Прелесть» только в строго определенные часы. Пробиваясь через проходную, я слышала, как одна возмущенная родительница в светлом льняном костюме такой элегантной простоты, что сразу возникала мысль о бешеной стоимости этого наряда, яростно спорила с невозмутимым начальником охраны. Она, понятное дело, требовала пропустить ее к дочери, а начальник неизменно вежливо давал понять, что это никак-с невозможно.
В палате же неизвестной курильщицы находился мужчина, испуганно вскочивший при моем появлении.
– Ты что, дура? – завопил он, неизвестно к кому обращаясь. – С ума сошла?
– Не кричите, вы что, хотите, чтобы сюда сбежался весь персонал больницы? – осведомилась я.
Мужчина тут же умолк.
– Ну, вы же уже сбежались… то есть пришли, – неуверенно пробормотал он.
– Я не из персонала.
– А кто вы?
Вместо ответа я подошла к балкону, осмотрела его и обернулась, одновременно запахивая тонкие занавески.
– Меня зовут Мария.
Мужчина слегка опешил.
– Мне это ни о чем не говорит.
Я оглядела палату. Помимо кровати, тут стояли тумбочка, шкаф. Судя по дереву, мебель была не разрозненная, а заказывалась в едином стиле. Конечно же, тут не было пепельниц, пациентам строго-настрого запрещено курить теми же правилами. Кроме того, послеоперационные швы не позволяют многим даже нормально принимать пищу, не то что курить. Но обитатели этой палаты, по-видимому, привыкли себе ни в чем не отказывать.
– Что вы хотите? – Вопрос был задан уже уверенным тоном.
На вид мужчине было лет тридцать пять, но, похоже, жизнь его потрепала немало. Немало и вознаградила – после мотания срока (об этом я догадалась благодаря настоящим тюремным татуировкам, которые не сделаешь ни в каком салоне) мужик каким-то образом напал на золотую жилу и раздобрел на вольных хлебах. Украшенные «перстнями» пальцы были ухоженны, хотя дело обошлось без вульгарного мужского маникюра, строгий поседевший «ежик» удивительно благородно смотрелся на черепе бывшего зэка, глубоко посаженные ярко-голубые глаза внимательно осматривали меня с ног до головы.
– Ищейка? – как-то сразу догадался он.
Я не стала спорить. Кивнула и отдала ему платок, пахнущий анашой. Слабо пахнущий, повторю, но знающий человек определит это.
Девушка безмолвно стояла рядом, кусая губы. По бледным мокрым щекам стекали крупные капли слез. Выглядела она как бедная сиротка.
Бывший зэк приобнял девчонку, годящуюся ему в дочери, и осторожно подтолкнул к кровати, бережно усаживая.
– Не боись, сейчас разберемся, – разобрала я его тихие слова.
– Дима, они же тебя снова упекут! – жалобно вздохнула девочка.
– Это мы еще посмотрим.
Я кашлянула. Зэк подошел ближе и сказал:
– Короче, ты меня не видела. Лады? Денег дам сколько скажешь, только не борзей.
– Мне не нужны деньги.
– Ты от Лысого? – моментально напрягся мужик. Судя по хищно загоревшимся глазам, Лысого он не любил.
Я не стала долее раздражать мужика и объяснила ему цель своего, так сказать, визита. Узнав, что я пришла вовсе не по его душу, а ищу девушку из соседней палаты, он расслабился и даже поделился кое-какой информацией.
– Вчера ведь она пропала? – Я подтвердила. Он продолжил: – А, так я ж ее видел!
– Где?
– Курил на балконе…
– Неудачная идея, – сказала я. – Там внизу полно ваших бычков набросано. Если уж прячетесь, то хотя бы с умом это делайте.
Мужчина покосился на девушку, которая снова испуганно съежилась от моих слов.
– Это Лелька уронила. У нас тут пепельница была такая… походная, а она ее нечаянно рассыпала. Но мы думали, что у этой стены никто присматриваться не будет.
– А дым?
– А дым… А что дым? – резонно возразил мужик. – Он тут третий день коромыслом! Разве ж кто станет присматриваться к балконам? А я через пару дней свалю… Мне бы отсидеться тут. И отсиделся бы! – неожиданно горячо воскликнул он, словно бы я с ним спорила. – Если б не ты! Очень уж место удачное. Лелька вовремя в больницу легла.
– Она хочет сделать пластическую операцию? – удивилась я.
Девушка тем временем смежила веки и казалась спящей.
– Ожог у нее, – понизив голос, сказал мужик. – На спине. Кстати, Гена! – спохватившись, протянул он мне руку.
– Так что, вы видели эту девушку? – спросила я, показав фотографию Юлии Бочкиной.
