— Почему думаешь, что он? — с академическим интересом спросил Вова.
Видимо, размышления о завтрашней лодке привели его к каким-то выводам, и теперь он посматривал на окружающих с рассеянным, снисходительным любопытством, как мэтр, случайно забредший в провинциальный театр. Пропажа еды, казалось, совершенно его не расстроила.
— А кто еще? — спросил Антон. — Мы втроем… ну… копали. Лерка… Да он это! Сделал вид, что весь такой в печали в лес ушел, а сам сразу сюда побежал.
— Мы ели, когда вернулись в лагерь, — напомнил Вова. — Все было на месте.
— Да все равно он! — уперся Кирилл. — Подкрался, значит. Спали же все! Коз-з-зел!
На этот раз Дима успел увернуться, но Кирилл продолжал напирать. Диму охватила тоска. Не убегать же от него, в самом деле…
— Говори, куда спрятал! — хрипел Кирилл.
— Да отстань ты от него! — не выдержала Лера.
— Конечно, тебе-то какое дело, — злобно оскалился Антон. — Подумаешь, какие-то продукты. Можно и добренькой побыть, да?
— Я, знаешь ли, тоже иногда ем, — сухо ответила Лера.
— Ой, да ладно тебе, — скривился Антон. — Вы, девки, всю жизнь на диетах сидите, радуйся, что схуднешь слегка, тебе не помешает. Вон, складки висят…
Несмотря на боль в разбитой губе, Дима расплылся в насмешливой улыбке. Вот уж уел так уел — сообщил девочке-скелету, что она толстая. Он ожидал, что Лера, по своему обыкновению, презрительно фыркнет и закатит глаза, но, к изумлению, увидел лишь стыд.
Впрочем, Лера быстро взяла в себя в руки. Неприятно, скрипуче рассмеялась:
— Так и вам пора попробовать. — Ее костлявое лицо вдруг озарилось странным внутренним светом, стало зловеще прекрасным, и она воскликнула: — Как же мне надоело смотреть, как вы обжираетесь!
— Ну извини, придется и дальше смотреть, — хмыкнул Кирилл. — Сейчас нам Димон расскажет, куда все прибрал, правда, Димон?
Дима молча ухмыльнулся, покачал головой.
— Да не расскажет он вам ничего! — крикнула Лера. — Это я все выкинула!
— Как — выкинула?! — опешил Кирилл.
— В воду.
— Врешь, — привстал Антон.
Лера улыбнулась ему, почти кокетливо повела плечом.
— Ты же сказал, что мне похудеть не мешало бы. Вон, складки… — Она брезгливо сдавила пальцами кожу на впалом животе. — Ну вот, избавилась от соблазна. Да и в компании на диете сидеть веселее, правда?
— Ты свихнулась, — пробормотал Кирилл почти испуганно. — Ты что несешь вообще?
— Да врет она, — небрежно сказал ему Антон. — Выделывается. Правда глаза колет…
— Могу показать, где выбросила, сам увидишь, — спокойно предложила Лера.
— Не увидит, — перебил Дима, — там такие крабы полезли… Можно рыбы наловить, там много, — предложил он.
— Острогу соорудить… — задумчиво откликнулся Вова. — Подожди-ка! Ты, выходит, видел, как она топила еду, и ничего не сделал?
Дима пожал плечами.
— Ну ты…
— Урод, да, я знаю, — устало ответил Дима, отвернулся и неторопливо побрел прочь.
Информация — это, конечно, славно, но как же они достали! Далеко Дима не ушел — прошагал метров двадцать и рухнул на песок, спрятав лицо в ладони. В лагере орали. Злобно взревывали мужские голоса, звонко огрызалась Лера. Отвратительный, скрипучий визг — в перепалку вступил Антон. Давайте, воюйте, угрюмо думал Дима. Выясняйте, кто главный и кто виноват. Вцепитесь уже друг другу в глотки, как голодные звери. Как пираты, что обезумели и перебили друг друга. Обезумели и перебили друг друга…
Дима сунул руку в карман.
Его пальцы были скрючены, рот приоткрыт — видно, вломился на половине реплики. Колени полусогнуты, как перед прыжком. И, кстати, болят не так сильно, как он надеялся — так, слегка ноют. Сердце бьется в груди с такой силой, что его удары отдаются в горле. Что это, гнев или страх? Не важно. Это чужое тело, чужие чувства. К Диме они не относятся.
Глаза зашарили по земле вокруг костра. Листья, обрывки пакетов, пустая коробка из-под спичек. Развели бардак, ничего не найти…
— …узнаете наконец, как это, вам всем картинку из журнала подавай! — кричала Лера.
— …потому что я нормальный мужик, мне жрать надо! — одновременно с ней надрывался Кирилл.
Ага, вот один. Тело Антона послушно наклонилось, рука сомкнулась на рукоятке ножа. Пираты обезумели и перебили друг друга. Очень просто, один сядет, другой ляжет в больницу. Да хоть бы и в песок, не жалко. Этого — точно не жалко. Лезвие ножа жадно блестит на солнце. Надо что-то сказать. Как-то объяснить. Не своими словами — его.
— Ты достал ныть! — выкрикнул он чужим голосом, визгливым, отвратительным голосом истерика.
Футболка в темных пятнах пота обтягивала брюхо Кирилла так, что позволяла рассмотреть впадину пупка и складку под грудью. Отталкивающее зрелище, Лера права. И хорошо, и правильно, так даже проще. Сами виноваты. Они это заслужили. Сами во всем виноваты…
Поле зрения сузилось до отвратительного мокрого пятна на ткани. Он взревел, пригнул голову и, выставив перед собой лезвие, ринулся вперед.
Глаза Кирилла расширись и потемнели.
— Ты чего? — прошептал он.
Кальмар упал на песок, и Дима уткнул лицо в колени. «Не могу, — прошептал он. — Не могу. Тряпка…»
— Ты совсем охренел? — донесся вопль Кирилла.
— Да говорю я, споткнулся! Я что, полный псих, по-твоему?
— Все видели!
— Я не поняла ничего… ты что, с ножом на него бросился?!
— Да говорю, споткнулся!
— А нож зачем брал?
— Удочку срезать!
Дима истерически рассмеялся и зажал уши. Он не смог. Оказался неспособен загнать нож в чужое брюхо. Ботаник несчастный, слабак и нюня, такому даже кальмар не поможет. Любой из орущих друг на друга парней на его месте не колебался бы и секунды. А он — не смог, выронил нож за мгновение до того, как лезвие вспороло бы жирное брюхо Кирилла. Может, оно и к лучшему. Диме еще придется как-то жить с тем, что он сделает. Тому, кто разделался с пиратами, было проще. В те времена, наверное, убийство никого не смущало.
Перед глазами замаячили цыплячьи голени. Ох, только не это, мысленно взмолился Дима. Пусть она уйдет… Он вспомнил, как первый раз стиснул в руке холодный металл кальмара, привычно потянулся к карману…
— Ой, что это? — удивилась Лера.
Она подняла фигурку. Диму обдало ледяной волной, подбросило на ноги. Не в силах выговорить ни слова, он грубо выхватил кальмара из рук девушки. Та сердито вскрикнула, сунула в рот поцарапанный палец.
— Можно было просто сказать, — пробормотала она, глядя исподлобья.
