— «Хромых», сэр, в Клишеских горах, сэр, капитаном был Джесь. А шкипом служил Весом.
— Ты с Весомом ходил? Как звать тебя, парень? Откуда ты?
— Сурль, а родом из-под Вачи, сэр.
— Значит, так, Сурль Вачиский, вон там мой корабль, «Раскат», сейчас погрузка начнется, прихвати свои вещички и вали туда, скажешь, что принят. И если станешь бездельничать, у меня ведь плеть найдется, я не то что Джесь, я не такой добрый. Понятно?! — Капитан на миг задумался, может что-то вспоминая, а затем уже почти нормально добавил: — В судовой роли крестик поставишь после, когда я всю эту дурную толпу пройду и команду подсоберу до конца, ясно?.. Отвечать громко и четко!
— Есть, капитан. — Парень лихо рванулся с места, успев, впрочем, подхватить совсем небольшой мешочек из-под ног.
Остальные матросы проводили его завистливыми взглядами. Рыцарь негромко позвал:
— Капитан Виль… — Подзывать его к себе ему не хотелось, не стоило показывать сейчас, перед его будущими подчиненными, что их капитан и сам кому-то подчиняется. — Мы на речку, что-то наша Крепа долго не показывается.
— Принято, — хмуро кивнул Виль и пошел вдоль шеренги. Уже через плечо добавил: — Будем ждать, сэр рыцарь.
— Тут все — как обычно, как со всеми новобранцами, господин, — рассудительно заметил оруженосец, но в его подтверждениях рыцарь и не нуждался. Он сам это видел и все, конечно, понимал.
До речки они добрались не в пример их долгому походу к холму довольно быстро. Как-то легко и ясно она на них выплыла за очередным поворотом тропинки, петляющей между кажущихся невысокими холмиков и так светло под солнцем бросила на них свои блики, что Датыр даже хмыкнул от удовольствия. Да и Сухром поймал себя на предвкушении удовольствия искупаться, хоть немного смыть и пот, и грязь многих прошлых дней. Размечтавшись, он даже высказался:
— Вот доберемся до настоящих городов, Датыр, нужно будет в баньку сходить. Горячей водой побаловаться, да с мылом, да с мочалкой из настоящего льна с березовым лыком, вот тогда… У местных-то, наверное, и корыта нет такого, чтобы мы в нем уместились, хотя б по очереди.
— Река сейчас — тоже неплохо будет, господин мой. Только бы стоило вначале Крепу найти, а то ведь… Ты правильно сказал, давненько ее нет, нужно было ей сказать, чтобы от деревни этой все же далеко не отходила.
Искупавшись, они взобрались на самый высокий из местных холмов, огляделись. Река теперь была видна лиги на три вверх по течению, до тех странных возвышенностей с обманчивыми расстояниями, и чуть не на пять лиг вниз. Где уже и воды было не разобрать, а лишь полоса чуть более темной зелени, повторяя изгибы русла, продолжала петлять по долине. Но нигде ничего похожего на их циклопу ни в одну, ни в другую сторону не наблюдалось.
Зато лес на противоположном берегу реки вдруг стал казаться даже под этим солнцем, на этом открытом и ясном пространстве каким-то темным, угрюмым, жестким, угрожающим.
— Вот ведь дубина здоровенная, — не выдержал наконец Сухром. — Датыр, ты не видишь ее?
— Никакого признака, только вот что… Я думаю, она спустилась чуть ниже городка, к той заводи, там поглубже. И течение там спокойное, это видно, господин. А других удобных мест для купания что-то не заметно, не на камнях же она решила расположиться?
— Пожалуй, — согласился рыцарь, — пошли туда. Ну если она там до сих пор болтается… Не посмотрю, что циклопа, надаю по заду, и все дела.
Они переправились через речку неподалеку от выбранного места, прыгая с камня на камень, но в двух местах все же пришлось идти чуть не по пояс в воде, и тогда их изрядно сносило, вода обхлестывала так, что промокли они до макушек. Выбравшись на другой берег, встряхнувшись и вылив воду из сапог, рыцарь сказал с ожесточением:
— А ведь она мне разумной показалась, старослужащая, ветеран, награды имеет…
— Она имеет, сэр… Не знаю, что произошло, но уверен, что-то все же с ней произошло.
Она дошли до полянки перед заводью. Тут было тихо, лишь темный лес теперь был чрезмерно близко, пожалуй, в двух полетах стрелы из среднего лука, не далее. И трава тут была влажной, а потому и высокой, почти до колен. Вот эта трава и помогла им определиться.
Первым верхнюю тунику циклопы, сшитую из тонко выделанной белой кожи, заметил Датыр. Он подошел, ни слова не говоря, обошел, поглядел удивленно на рыцаря.
— Может такое быть, — спросил его Сухром, — чтобы она утонула?
— Циклопа наша родилась у моря, сэр. Она с детства плавает так, что… В общем, она мне рассказывала, как здорово бывало, когда уплываешь, чтобы берега было не видно, а потом, уже чуть не в темноте, возвращаешься на огоньки, что ее мать для ужина разжигает. — Он решительно покачал головой. — Если она так плавает, сомневаюсь, господин мой, чтобы ей суждено было в этом ручье утонуть.
— Тут все же течение, Датыр.
— А в море — волны, и штормы, и ветра посильней, чем мы можем вообразить… Нет, сэр, течение по камешкам ее не испугает, да и не собьет с ног. Утонуть она не могла.
— Значит… — задумчиво и протяжно проговорил рыцарь, поворачиваясь к незнакомому лесу. Но больше он ничего говорить не стал, не о чем было говорить.
— Еще вот что, господин, нет ее набедренной повязки, что она под килтом носит. А в ней тут купаться… бессмысленно. Да и килта нет. — Оруженосец перевернул концом своего кинжала тунику циклопы. — Она из воды точно вылезала.
— Вот тут она, кажется, лежала на солнышке, — продолжил тогда рыцарь. — Видишь, как трава смята, и в мокрой земле есть продавленности от локтей. Ворочалась наша Крепа… Стоп, а это что такое?
Они наклонились: вокруг того места, где Крепа лежала, в очень мягкой земле, чуть не как свежесбитое молочное масло, отпечатались следы ножек величиной чуть больше ногтя взрослого мужчины. Иногда около таких вот следов наблюдались и следы, будто в землю втыкали какие-то веточки. Рыцарь выпрямился.
— Гномы, разбей меня Нечистый, гномы, сэр, — хлопнул себя руками по коленям оруженосец и посмотрел на рыцаря Сухрома. — И ведь воины, у каждого было по копью… По их копью, под их размер.
— А я думал, что они не существуют, — произнес Сухром, вглядываясь в лес— Ну да ничего, далеко они уйти не могли, она же должна была сопротивляться… Если только они магию не применили или не опоили ее чем-нибудь, что лишает воли и соображения.
— Я слышал, сэр, что гномы — не очень-то большие мастера опоить, да и много циплопе нужно их пойла, чтобы подчиниться… Я полагаю, это — магия, господин. — Он вдруг запнулся. И уже в четверть голоса, как бы только для себя договорил: — Или предложение, которое показалось ей получше нашего. Но это — вряд ли, — уже куда более громко высказался оруженосец. — Она же почти присягу нам давала, я же видел, я же с ней разговаривал. — Свои размышления вслух он завершил определенно: — Это магия, иначе быть не может.
— Ничего, скоро выведаем, что это за магия и действует ли она на воинов Госпожи, — сквозь зубы проговорил рыцарь, проверяя быстрыми, точными движениями и кинжал на поясе, и свой меч и поддергивая сапоги, чтобы было сподручнее бежать, если придется. — Пошли, и все время старайся не терять ее следы, от нее заметные следы остались.
