— Ты скажи мне, вождь, зачем она вам понадобилась? Ведь не просто так вы ее решили украсть?
— Не просто, — подтвердил отважный гном на ходулях. — Она нам нужна, чтобы изгнать племя гре'талсов с наших малиновых полян, а потом… Потом бы мы ее отпустили, если бы она… — И он вдруг застеснялся.
— Они хотели меня еще своей богиней сделать, — угрюмо, уже отчетливо раздражаясь при мысли, что с ней справились, пусть на время, такие вот незначительные существа, пробурчала Крепа, неожиданно с сильным, незнакомым акцентом. И снова вздохнула. — Эх, вот всегда я попадаю в такенные сит'ации, прям не знаю, че делать? Видно, судьбина такая.
— Да, мы бы тебя и богиней признали, — заверещал гном. — Потом, когда бы ненавистные гре'талсы удрали бы, задрав хвосты.
Его дружно поддержало прочее воинство, многие из которых, не чувствуя опасности, и на огромный пень уже взобрались, и кто-то даже пытался заползти к Крепе на колени. Они ее совершенно не боялись, в отличие от рыцаря, — к тому ни один из гномов не подходил. А некоторые даже целились в него из крошечных луков. Впрочем, недооценивать даже такие луки рыцарь не собирался и поднес ко лбу ладонь, чтобы, в случае, если кто-то выстрелит, успеть закрыться, рассказ оруженосца про боязнь циклопов потерять зрение, определенно, произвел на него впечатление. Ну и помимо того, предосторожность была все же не лишней, мало ли что, нервы у этих лесных недомерков, по крайней мере у некоторых из них, явно были не в порядке.
— Ладно, пошли, — приказал циклопе рыцарь. — Ты же не хочешь остаться с этими… Кроме того, тебе нужно одеться как положено.
— И дубинку свою вернуть, — добавил Датыр.
— А вот дубину ее мы… Мы спрятали, — закричал в отчаянии гномий вождь. Но тут же повернулся к Крепе, которая так и не вставала почему-то, наоборот, она определенно попробовала стать меньше, незаметнее и подняла руки, закрывая грудь. — До поры до времени, о богиня наша… Мы же понимаем, тебе бы пришлось сражаться с грозными и ужасными…
— Слушай, — перебил его оруженосец Датыр. — А почему бы вам, если уж эти самые… талсы, или как их там, вам надоедают… Почему бы вам не сговориться с тархами. Они же тут, рядом, всего-то реку переплыть.
— Ты имеешь в виду племя крылатых, что живут на другой стороне Великой Реки? — переспросил его вождь. — Они нас не послушают, не согласятся стать наемниками, даже если бы мы им заплатили. Они гнусный, торговый, а не воинский народец… Мы их презираем.
Он еще что-то говорил, когда Крепа вдруг сорвалась с места и рванула прочь, к месту, куда гномы оттащили ее боевую дубину. Вот это было правильно, пусть стыдливость циклопы никак и не вязалась с ее силой и размерами, но позаботиться об оружии следовало раньше, чем об одежде. Вот только как она это сделала, как определила направление?.. Разве что она, как сказывали в иных сказках, умела читать мысли, даже у этих малоросликов?
— Стой! — громче обычного, почти оглушительно, с его, гномьей точки зрения, заорал вождь. — Ты куда?.. Ты чего, богиня?.. — Он оглянулся. — А мы как же?
Циклопа, хоть и по-прежнему смущалась из-за всего происходящего, все же затормозила и оглянулась. И рявкнула так, что у рыцаря едва уши не заложило:
— Вы?.. Я вам как богиня ваша несостоявшаяся приказываю — раз-зойдись!
И побежала дальше, но теперь рыцарь не сомневался, она отыщет свою дубину, приоденется и будет ждать их у речки. Наверняка будет по-прежнему смущенной, нелепой, как и вся эта история. Но если ее успокоить, как следует покормить, налить стаканчик, как обычному солдату, все станет нормально. Сухром тоже повернулся и зашагал в сторону реки и уже через кусты услышал рассудительный голос Датыра:
— Ну вот, вождь, видишь, богиня велела… Значит, исполняй. А о том, чтобы поднанять тархов, ты все-таки подумай, совет-то — неплох.
И вдруг в сознании рыцаря Сухрома совершенно не к месту, неожиданно для него, да и без какой-либо связи с этой историей, с этим приключением, в которое угодила Крепа, определенно сложилось… понимание того, куда нужно лететь.
Теперь он знал направление, будто бы его нарисовали стрелочкой на всей той огромной карте этой части мира, которую он, как оказалось, незаметно для себя представлял. И направление это должно было привести его туда, где он точнее и яснее увидит, что делать дальше, кого еще найдет, исполняя приказ Госпожи. В том, что так и будет, он теперь не сомневался, хотя эта его догадка и была… хм… в высшей степени неожиданной.
3
У Плахта почти весь день было отличное настроение. Несмотря на то что, как его еще пару дней назад и предупреждали, пожаловало высокое начальство: командиры, какие и в армию-то приезжают, только чтобы потом перед дамами хвастаться собственной храбростью, чтобы нацепить себе какие-нибудь цацки за удаль и беспримерную мудрость в выборе стратегии, приведшей к успеху, к победе над грозным и непобедимым прежде врагом… Хотя, если подумать, какой же это враг, если, по сути, из того же племени — Плахт знал это совершенно точно, как и все вообще знали.
И герцог, и маршал-интендант, и главный советник двора его светлости, гнуснейший тип, интриган и самая вредная для армии персона, были роллами, или в просторечье свиномордыми. Так же как роллами были и те, с кем ему, Плахту по прозвищу Суровый, предстояло воевать. Но те роллы в отличие от герцогских были лесные, дикие, не обученные в колледжах разных, они не строили дома в пять этажей, не умели долго и нудно читать стихи древних поэтов о любви, вызывая сладострастное похрюкивание у женщин, не пользовались ложкой или вилкой, а лакали, как и полагалось свиномордым, из лохани.
Но иногда Плахт признавался себе, что те, кто сидел сейчас в лесу и в единственном городе диких роллов, в Колышне, которую они выстроили с таким трудом, обрекая сотни и тысячи работяг на изнурение и бесконечную усталость, нравились ему больше, чем цивилизованные. Выглядели они в своих лесах как-то счастливее. Разумеется, если не считать пленных, те-то всегда одинаково выглядят — потому что ждут унижений, которые бывают похуже смерти, наверное.
— Зеркало принеси, — приказал Плахт своему денщику Несваю, странному парню, который по-настоящему был ему предан. — Хочу посмотреть, правильно ли бороду заплел?
— Господин, да я же старался…
— Вот и следует проверить, что у тебя после стараний получилось.
«Он считает меня вредным», — подумал Плахт, посмотрев мельком, как Несвай лезет куда-то в самый темный угол палатки, где за тюками с одеждой и сундуками с прочим добром можно было отыскать зеркало настоящей гноллской работы — почти в четыре ладони лист изумительно полированного самородного серебра с самой небольшой примесью бронзы. Такие зеркала отражали даже малые признаки цвета на лице и не превращали его в лик покойника, чем иногда грешили даже самые лучшие серебряные.
— Все-то тебе, господин, самому проверять обязательно, другим-то уж и не доверяешь, все сам да сам… — ворчал Несвай, но зеркало все же принес.
