Капитан еще раз вздохнул, чувствовалось, что ему не нравится то, чем предстояло заняться, вот только другого выхода он себе не представлял. Он уселся по-восточному, как и рыцарь, на доски в самой передней оконечности «Раската», развернул парусину. В ней прятался небольшой ящичек, изукрашенный какими-то орнаментами.
После того как капитан немного посидел спокойно, чуть ли не лениво растекаясь, будто ему не предстояло ничего более сложного, чем выпить крепкого восточного чаю, он раскрыл шкатулку и вытащил листок бумаги. А за ней из ящика появился… стеклянный шар на сложной, витой подставке с серебряными листочками. Шар этот капитан поставил так, что его стало не видно с того места, где сидел рыцарь. Пришлось вставать, чтобы подойти.
Датыр тоже начал вставать, но рыцарь жестом остановил его. Если уж Виль был так ревниво-осторожен, то не стоило мешать ему, не следовало возбуждать у него какие-либо опасения своим слишком пристальным вниманием. Потом рыцарь снова уселся на палубу, но так, чтобы капитан не сразу понял, как внимательно рыцарь за ним следит, даже если обернется.
А капитан Виль принялся читать что-то по бумажке и иногда проводить руками над шаром, что-то с ним делая. Это было похоже на колдовство, вот только рыцарь никогда прежде не видел, чтобы заклинание читали по шпаргалке, а не наизусть, и настолько явно побаивались того, что должно было из-за этого волхвования случиться. Ему хотелось или смеяться, или хоть чем-то капитана Виля подбодрить. Но подбадривать тоже не стоило, как и отвлекать старательно волшебствующего птицоида.
Капитан сбился, сердито оглянулся, но он был теперь настолько поглощен своим делом, что и не заметил, что рыцарь пересел, что Крепа странным образом подалась к нему плечом и бедром, обтянутым кожаным ее килтом, и даже не заметил испытующий взгляд Датыра, который и чистить оружие бросил.
Тогда Виль начал все сначала, на этот раз у него получилось лучше. Правда, довольно скоро на них нашло облако, или они в него вошли, следуя, возможно, какому-то приказанию, которое капитан Виль дал Луаду, когда вручал ему управление кораблем. Теперь весла-крылья, которые мерно поскрипывали по бортам «Раската», при каждом своем взмахе создавали плавные и почти красивые, как морские раковины, вихри вокруг себя, которые из-за тумана сделались видимыми.
Дышать стало легче, облако оказалось не просто чистым, но почти вкусным, хотя одежда напитывалась сыростью.
— Вот, — решил капитан Виль, — теперь, по идее, нас снизу увидеть не смогут.
— Нас и так не увидят, — осторожно сказал Датыр, — мы же в облаках плывем.
— Но перед высадкой-то мы из облаков выйдем, — отозвался капитан и, довольный тем, что все закончилось, стал подниматься, чтобы унести волшебный шар под палубу.
— Капитан, — твердо заговорил рыцарь, — мы должны будем высадиться уже скоро, в этом ты прав. Вот только я хотел бы еще просить… Не мог бы ты сделать так, чтобы на нас и после, когда мы сойдем с твоего кораблика, поменьше обращали внимания. Ведь магия, которую ты тут учинил, может, наверное, и это… Тебя такому трюку Госпожа, часом, не обучила?
Капитан набычился и смотрел теперь на рыцаря едва ли не зло, но все же, решил Сухром, он более расстроен, чем сердит. Для верности он добавил:
— Давай, капитан, не упрямься, попробуй и этот фокус. Ничего с тобой страшного не случится, если попробуешь.
— Нужно было сразу сказать, — отозвался Виль, но послушно снова поставил магический шар перед собой и принялся водить над ним руками и вычитывать слова заклинания, скосив глаз на бумагу с текстом и даже какими-то рисунками.
— Ничего не выйдет у него, — прошептал Датыр, поднявшись на ноги и наклонившись к самому уху рыцаря. — Он же не маг, он даже знахарства обычного не знает.
— Госпожа ему не просто так передала и этот шар, и текст заклятия, — отозвался рыцарь тоже шепотом. — Может, она так все тут устроила, чтобы даже такой неуч в магии, как наш Виль, мог сотворить что-нибудь действенное?
— Ладно, — согласился тогда Датыр, — вот спустимся, тогда и поймем, чего стоит его колдовство.
Прошло совсем немного времени, не дольше часа, как они обнаружили внизу лесную дорогу, разбитую, истоптанную, грязную, которая заметной коричневатой и сырой линией пролегала между деревьев и уходила на восток. По ней тащились какие-то телеги, возы, попадались даже большие фуры на колесах, сбитых для прочности из цельных досок, образующих сплошной деревянный круг.
По виду этих обозов и солдат, которые вокруг них суетились, несложно было догадаться, что «Раскат» действительно подлетает к армии, ведущей войну, сражающейся и уже испытавшей на себе силу противника. А затем в вечереющем воздухе разлился заметный отблеск… Первой, как часто в последнее время получалось, его заметила циклопа.
— Город вон там, — сказала она отрывисто. — И лагерь довольно приличного войска… Кажется, город в осаде, а значит… — Она еще разок оценила то, что было видно ее внутреннему взгляду. — Штурм уже скоро состоится, осажденные готовятся к погибели.
Рыцарь Сухром тоже смотрел вперед во все глаза. Ему важно было теперь точно определить, нужно ли ему влетать в этот город или следовало добраться до лагеря осаждающих, чтобы найти того, кто ему нужен. Он даже вытянулся вперед, схватившись за поручень корабельного ограждения, напряженный, будто боец в поединке.
И тогда он увидел… Увидел и даже сначала своим глазам не поверил.
Из центра лагеря осаждающих, из всей скопившейся под стенами странного лесного городка армии, вверх поднимался немыслимо плотный столб голубого света… Будто бы небо, по которому тащился «Раскат» на своем баллоне и крылышках, и землю, где, как на дне глубокого и темнеющего уже озера, как придонные рыбы находились люди, их дома, оружие и прочий разный скарб, связала видимая вибрирующая струна. И теперь, когда Сухром ее заметил, она зазвучала, даже загудела, наливаясь энергией и силой, оказывая на него, на рыцаря Бело-Черного Ордена, тяжелое, густое давление.
Сухром мельком оглядел открывшийся лагерь осаждающих, это было, как обычно на войне, совершенно невообразимое скопление всего, что люди привыкли держать при себе, и в то же время все это было грязным, серым, вызывающим впечатление едва ли не болезни и гниения, от чего нормальному человеку, конечно, захотелось бы поскорее отвернуться. Сухром обратился к капитану Вилю, который снова появился на палубе:
— Капитан, высади-ка нас вон в тех деревьях, они растут плотнее, чем в другом месте, да и подлесок там гуще… Может, если ты хорошо наколдовал, осаждающие не соберутся толпой у твоего кораблика.
Виль кивнул и пробурчал, будто ветер просвистел в снастях — одновременно и высоким, тарховским голосом, но и низким, обветренным, привыкшим перекрывать ненастную погоду:
— Сперва нужно проверить, сэр рыцарь, как у меня колдовство получилось. Пройдем над лагерем осаждающих и посмотрим, станут ли в нас стрелять… — Он неопределенно хмыкнул. — А если все же нас обнаружат, боюсь, рыцарь, придется высаживать тебя с друзьями где-нибудь в полудесятке лиг… Я же кораблем рисковать не могу, сам понимаешь. Ну да ничего, место ты определил, доберешься как-нибудь.
