А потом над ареной мелькнула мгновенная, будто серая молния, тень. Сероплат атаковал сверху, возможно, с самых верхних служебных площадок Колизея, со стороны лож для нобилей, из-за спины Сары, которая и не заметила, как, наблюдая за этой атакой, подалась телом вперед, чтобы не пропустить ни одного мгновения схватки.
Тень пронеслась над ареной очень быстро, будто Сероплат не стартовал с площадки, а сделал предварительный разгонный полукруг в воздухе и лишь затем ударил, как ястреб бьет глупых зайцев — беспроигрышно, сверху и сразу насмерть. Вот только сейчас насмерть не получилось.
Рыцарь каким-то чудесным образом успел перекатиться через плечи и, может быть, через свободные еще руки, только очень далеко, куда дальше, чем получился бы такой перекат, допустим, у обычного уличного жонглера. Он вышел из-под удара Сероплата так, будто ожидал атаки. А ведь и впрямь ожидал.
Мантикор довольно чувствительно ударился о песок, подняв тучу каких-то брызг, будто шлепнулся об воду. По рядам зрителей отчетливо прокатился выдох, они все же дождались того поединка, о котором — теперь стало ясно — будут рассказывать многие годы в тавернах, а может, и своим детям, внукам или родственникам из дальних провинций, которые сюда, в Колизей, в этот день не попали.
Сероплат понял, что его атака, прежде приводящая к смерти противника, на этот раз не удалась. Он взрыкнул так, что ропот зрителей снова стих, они теперь все сидели, как мертвые. А мантикор встряхнулся, медленно, тяжело, будто раздумывая, повернулся на месте. Своей кошачьей грацией он теперь внушал ужас. Казалось, что мелковатая и низенькая от полуприседа, в котором рыцарь вышел из своего кувырка, фигурка не сумеет продержаться, не выстоит при следующей атаке. Но теперь Сероплат был осторожнее. Он даже крылья сложил и, ударив пару раз хвостом по песку арены, стал обходить демоника, будто прикидывал, откуда лучше броситься на него.
Рыцарь стоял, не поворачиваясь за этим движением мантикора вбок, и лишь медленно, будто бы тоже угрожая всем, в том числе и самой Саре, вытаскивал свои клинки перекрестным движением опытного двумечного бойца. Клинки двумя дорожками света, почти невидимыми на солнце, словно состояли из живой воды, повисли перед ним. Левый был чуть опущен, а правый неторопливо последовал за переходом мантикора на новую позицию, отслеживая его движение острием.
Сероплат снова бросился на демоника, и тут все смешалось!.. Это был не правильный, красивый, зрелищный бой, к которому привыкли тут, на арене Колизея. Это была невероятно скоростная свалка, когда отдельные движения уже не угадывались никем, даже Сарой. Это была мешанина ударов, наскоков и отскоков, в которых не сумели бы разобраться ни ланисты, тренеры гладиаторов, ни даже ветераны, десятки раз выходившие на арену и сумевшие все же уйти с нее живыми. Это было что-то невообразимое.
А потом демоник впервые показал, как он выходит из схватки. Он вдруг оказался сразу чуть не в двадцати шагах от Сероплата, с которым только что, еще неуловимый миг назад, был сплетен чудовищным кружевом ударов и блокировок. А теперь уже стоял сбоку, лишь чуть заметно продолжая прежние, не доведенные до конца движения мечами, то ли защищаясь от нападений мантикора, то ли в свою очередь пробуя на него нападать.
И он чуть покачивался. Стало заметно, что ноги он не полусогнул в коленях, а просто они его не совсем крепко держат, возможно, ему все-таки досталось так, что и представить себе было трудно. Но, подумала Сара, что-то слишком уж он хорошо дерется, слишком — даже для демоника и орденского рыцаря. Пожалуй, Сероплату придется чуть помочь, как бы потом Джарсин ни возражала.
— Ну что, ранен, голубой и чешуйчатый? — спросил все не унимающийся болтун своим басом, но теперь на него зашикали.
И все же фраза эта будто бы спустила тетиву, по рядам зрителей прокатился гомон, а потом звук этот стал нарастать, и Сара знала: теперь плебеи не утихнут, пока не начнут орать во всю глотку, во все свои легкие, выражая и восторг, и возбуждение, и азарт, и удивление тем, что голубокожий все еще дерется.
Простота, с какой демоник вышел из ближнего боя, несколько озадачила мантикора. Тот не ожидал такой прыти от противника. Промахнувшись в своих атаках дважды, третий раз Сероплат решил бить до победы. Мантикор прошелся по арене. Вот тогда-то и стало видно, что передние его лапы располосованы в трех местах, и довольно серьезно, но кровавой дорожки за Сероплатом еще не оставалось, хотя кровь капала довольно часто.
Сара поняла, что теперь ей точно придется вмешаться в поединок, если она хочет, чтобы ее мантикор вернулся в свой вольер, а не был выброшен на свалку, где его подберут те, кто изготавливает из таких вот павших на арене зверей чучела, заплатив немалые деньги служащим Колизея, но кто все же получал еще больше, когда эти чучела украшали какую-нибудь виллу зажиточного нобиля или разбогатевшего не в меру лавочника.
Ну уж нет, решила Сара, Сероплат не будет чучелом, ни сейчас, ни после сегодняшнего боя. Колдовство, которое она решила использовать, было довольно сложным и, можно сказать, головоломным. Фокус был в том, чтобы проделать все незаметно, почти нежно, без каких-либо серьезных последствий для всех, кроме участников поединка.
Сара намеревалась ослабить волю и вселить неуверенность в демоника, чтобы Шоф этот клятый уже не мог бы и руки с мечами поднять, после того как она швырнет в него свое заклятие. Но все это требовало времени, а вот его-то ни у нее, ни у Сероплата определенно не было.
Сара огляделась, чтобы никто из ее слуг не попал под воздействие магии. Разумеется, ее мало заботило, насколько челядь пострадает от ее пассов, но они могли ненароком помешать, создать некое возмущение, а в такой сложной магии это было бы вовсе нежелательно. В ее ложе уже никого не было, кроме Яблоны и Харлема. Ну эти не помешают, решила она. Хотя на долю мига и заинтересовалась — сама ли она воздействовала на своих служанок так, чтобы те убрались подальше, или ее понимательница желаний догадалась выгнать лишних?… Но в общем, это было неважно, следовало поторопиться с задуманным. И Сара не промедлила.
Сероплат теперь атаковал, как ей показалось, расчетливо и точно, очень хлестко, сильно и верно. Вот только все опять как-то сбилось, потому что защиту демоника-рыцаря он так и не сумел пробить, не сумел достать его для верного и, может быть, единственного удара. Голубокожий опять как-то невероятно ловко, почти немыслимо ушел от прямой атаки, а потом еще и закрылся, да так крепко, что теперь уже мантикор ревел от боли, получая встречные удары по лапам, в грудь и подбрюшье. Сара чуть заторопилась, хотя знала, что Сероплат пока держится. Она уже установила с ним необходимую связь, чтобы в миг, когда демоник растеряется и ослабеет от ее магического нападения, бросить мантикора вперед, в ту самую, последнюю атаку, которая до сих пор у него не получалась.
Бойцы снова разделились, разошлись в стороны. Стало заметно, что удары у них уже были не такими точными и быстрыми, как в начале поединка. Оба устали, кроме того, истекали кровью. Демоник чуть больше, хотя у него раны выглядели поверхностными, скорее как царапины. Чем это было вызвано, Сара все еще не понимала. Неужто доспехи этого рыцаря оказались настолько прочными? В это она не очень верила, не бывает таких доспехов у простого рыцаря, пусть даже и выставленного Джарсин.
