Они переглянулись между собой.
– Это длинная история, – ответил за всех Ч1. – Ну, хорошо, вкратце. Вы, наверное, слышали, что наши мужики исчезали последнее время. В большом количестве исчезали. – Я кивнул. – Просто национальным бедствием стало. Ведь мужики – наше достояние. А тут мы его лишались. Прямо на глазах. И ничего сделать не могли, никак на главарей банды выйти не удавалось. Если бы не ваша помощь, возможно, так и не вышли бы.
– При чем здесь я? – перебил я начальника группы энергазмического захвата.
– Еще как при чем. Вы нам очень помогли. Сначала мы Гану вплотную к вам внедрили. А потом уже, извините, тотальный контроль. Вот вы нас, таким образом, на банду и вывели. Не подозревая ничего, конечно. – Он помолчал, затем продолжил: – Всего на сегодняшний день в Москве восемнадцать мужиков осталось: вы, Рейн, его вы знаете.
И еще шестнадцать. Потому что за последние годы около полутора сотен мужиков пропало.
– Сто шестьдесят семь, если быть точным, – добавил Ч2. Командир кивнул.
– Какие только схемы мы не разрабатывали, чтобы выйти на преступников. Прежде всего, нам было неясно: для каких целей они мужиков похищали? В чем заключается преступная схема?
– Действительно, в чем? – подхватил я. – Не в Америку же их вывозили насильно, в конце концов?
– Насильно в Америку… – Все трое рассмеялись. – Нет, не в Америку. А в Китай.
– В Китай??? – воскликнул я в изумлении.
– Ну да, в Китай, – продолжал Ч1. – Нам два года потребовалось, чтобы докопаться до этого. А как докопались, сразу понятно стало, как за дело браться.
– Но зачем в Китай? – удивился я.
– Долгая история, она корнями уходит в китайскую культуру. В их поверья, в сказания, легенды…
– И еще в китайскую, восточную медицину, – добавила Гана.
– Да, и в медицину. Дело в том, что они считают, что мужики чрезвычайно полезны для здоровья. От всех болезней излечивают, жизнь продлевают. И вообще, делают людей счастливыми и успешными. Вот они их и скупают. Ведь все деньги сейчас, как вы знаете, в Китае. Огромные суммы платят, а там у них на черном рынке мужики вообще на вес золото. Да что я говорю… дороже золота. На одном мужике целое состояние можно сколотить. Вот эти, – он указал на все еще корчащихся в энергазмах похитителей, – и занялись преступным сбытом наших российских мужиков в Китай.
– Как уссурийских тигров, – нашел я параллель.
– Вот именно. Как уссурийских, – кивнул командир.
– И как в Китае ими пользуются, мужиками? Как они с их помощью здоровье улучшают? – задал я вопрос, но он оказался лишним.
– По-разному, – расплывчато ответил Ч2 и переглянулся со своим старшим товарищем. Я заметил, как тот поморщился. – Со всеми их восточными извращениями. У них много рецептов. Вам об этом даже знать ни к чему. Чтобы нервы не портить. Главное, что больше ничего подобного не повторится, что нам пресечь удалось, вот что главное.
И я согласился: мне действительно натуралистические подробности китайской медицины знать было ни к чему.
Потом, как и обещал Ч1, прилетел вертолет, перевез нас всех в Москву. Встреча с Аркадией была трогательной и эмоциональной, она-то думала, что я опять трансформировался. А тут я в буквальном смысле с неба свалился. Конечно же, привычная пленочная поволока в ее глазах сразу заметно повлажнела.
Вечером, подождав, когда Мик уснет, мы тоже легли в кровать. Аркадия положила голову мне на плечо, перебросила свою длинную ивовую руку через мою грудь, уютно примостилась рядышком.
– Послушай, – спросил я. – А ты никогда не задумывалась, почему в русском языке только три рода: «мужской», «женский» и «средний». «Он», «она» и «оно». Да и не только в русском, в других, иностранных языках, насколько мне известно, тоже только три. А в некоторых и среднего рода нет, только мужской и женский. Но это ущербность какая-то… Ведь если полов шестнадцать, то и родов должно быть шестнадцать. Или семнадцать, если средний род учитывать. Я вот сегодня, например, совсем запутался, не знал, как к Гане обращаться – в мужском роде или в женском. Неловко получилось, она заметила, по-моему.
Я помолчал, подумал, затем продолжил:
– Ты, случаем, не знаешь, как получилось, что языки не сумели подстроиться под реальность? Не смогли адаптироваться?
– Нет, – покачала головой Аркадия, и ее щека щекотно притерлась к моей шее. – Никогда не задумывалась. Да и какая разница? Ты такой странный, о странных вещах думаешь, мне бы в голову никогда не пришло. – И она счастливо засмеялась.
– Меня эта мысль давно мучает, – продолжал я, не обращая внимания на ее смех. – Мне кажется, что неслучайно это. Вполне вероятно, что когда-то мир состоял из двух полов, поэтому только два рода и образовались во всех языках. А потом, когда люди эволюционировали в шестнадцать половых разновидностей, язык почему-то остался прежним, не изменился, не подстроился. И если я сейчас прав, то получается, что двуполый мир, из которого я пришел, он как бы предтеча этому. Понимаешь?
– Это важно? – спросила Аркадия. – Для тебя важно? Потому что мне как-то все равно.
– Конечно, важно. Разобраться в сути вещей, понять, откуда мы произошли. Откуда я взялся, в конце концов.
– А… – протянула моя плеврита, затем помолчала, добавила: – Хорошо, раз для тебя важно… Я что-то подобное уже читала в Интернете, или нет, наверное, смотрела в передаче какой-то по телевизору, не помню. В общем, имеется гипотеза, похожая на ту, которую ты сейчас рассказал. Якобы мы сэволюционировали из двуполого мира, аналогично тому, как человек произошел от обезьяны. Они даже документы какие-то нашли, ученые, в смысле. В них речь идет о каком-то человеке, они его отцом-преобразователем вроде бы называли или отцом-идентификатором, не помню. Он их и двинул к многопольности. Вроде бы погиб в результате, но никто точно не знает.
– Да нет, не погиб, – едва смог прошептать я. Но Аркадия либо не расслышала, либо не обратила внимания.
Мы еще полежали, она снова потерлась щекой, на сей раз о мое плечо.
– Ну что, будем заниматься любовью или ты устал? – спросила она, и я расслышал нетерпение в ее голосе.
– Подожди, еще один вопрос: а почему мужиков у вас мало? А пчелок, например, много? Ведь когда разделение произошло, всех равное количество должно было оказаться.
– Ну и вопросики ты задаешь, – после небольшого промедления откликнулась Аркадия. – Не знаю точно. Одни говорят, что просто выживаемость среди мужиков меньше, потому что, сам понимаешь, раритеты они, да и размножаться с ними сложно, катализатор нужен. Но я слышала, что когда-то давно их сильно дискриминировали, притесняли, говорят, даже случаи массовых преследований были. Даже здесь, у нас, каких-нибудь пятьдесят лет назад, я сама читала, половые меньшинства притеснялись обществом. В институты их не принимали, на работу. Где-то даже в общественные места не пускали, в рестораны или в автобусы. В общем, полное безобразие, мне об этом даже говорить противно.
