– Ага, это вы тут деньги сшибаете? – истошно заорали стражи порядка. – Нам прохожие сказали!
Наверное, там еще кто-то был, мы в потемках не увидели.
– Нет, это другие! – обрадованно заголосил Фишов. – Там мужики здоровые, все в наколках!
Услышав про наколки, милиционеры сделали охотничью стойку, дружно расстегнули кобуру и на хорошей скорости помчались на штурм туалета. Мы благоразумно укатили оттуда подальше. С того дня я опять завязал с курением. Уж больно хлопотное это занятие.
По-настоящему я стал курить из-за Аси.
– Алешка, давай собирайся и приезжай завтра часикам к двенадцати, – позвонила тогда Ася, – тем более что и Юрка будет. Очень хочется, чтобы ты на него взглянул и все, что увидишь, обязательно потом мне рассказал!
Я и поехал.
Ася продолжала жить на Фрунзенской набережной с бабушкой и дедушкой. Собственно, она всегда жила с бабушкой и дедушкой. Сначала и я жил вместе с ними, но, когда закончил третий класс, папа и мама получили отдельную квартиру на “Семеновской”. А пока переезжали, взяли и развелись. Так часто бывает, когда вроде жизнь меняется к лучшему, выясняется, что хорошо бы все оставалось как прежде.
Я это понял со всей отчетливостью во втором классе.
Я никогда не был азартным, меня не привлекала игра ни в трясучку, ни в фантики, ни в карты. Не занимали увлекательные пари в пионерском лагере на полдник или сражения в крестики-нолики на щелбаны. Почему-то все это казалось невероятно глупым. Но в один вид игры на деньги я был вовлечен с малолетства, играя с завидным постоянством и втайне от остальных.
Я говорю о книжной лотерее.
Этот пластиковый бочонок с билетиками внутри впервые мне бросился в глаза, когда я еще не ходил в школу. В тот год начались мои разведывательные прогулки по окрестностям, вот во время одной из них я и набрел на книжный магазин, что был от нас в двух кварталах.
В секции, где продавали авторучки, карандаши, альбомы, краски и чернила, на прилавке стоял прозрачный цилиндр, а рядом скучала продавщица. Мне не хотелось донимать ее вопросами, да, впрочем, я всегда стеснялся задавать их незнакомым, поэтому взял и просто прочитал поясняющий плакатик рядом.
Оказалось, что это книжная лотерея. Правила были понятными и простыми. Берешь покупаешь билетик за двадцать пять копеек, разрываешь его и сразу смотришь, есть ли выигрыш. И если есть, можешь в этом магазине купить все, что хочешь. А выиграть можно было или пятьдесят копеек, или рубль, или три. Еще там было написано, что каждый четвертый билет выигрышный.
Мне все очень понравилось. Особенно то, что выигрыш можно проверить сразу, а не так, как рассказывала мама про другие билеты: после того, как их купишь, только через месяц в газете печатают, какой выиграл, а какой нет.
Через несколько дней, накопив необходимую сумму, я вернулся в магазин, смело подошел к прилавку и, протянув двадцать пять копеек, попросил билетик.
Продавщица удивленно взглянула, но тем не менее деньги взяла и стала крутить бочонок. Потом отодвинула маленькую дверцу и предложила тянуть любой.
– Ты только пошебурши ими получше, мальчик! Пусть еще перемешаются!
Я понял, что она за меня болеет.
Как мне и было велено, я старательно пошебуршал, приподнявшись на мысочки, и вытянул из самой глубины билетик. Следуя указаниям этой славной женщины, я надорвал его с двух сторон и развернул. Мелкими буквами было написано: “Выигрыш пятьдесят копеек”.
– Вот видишь, выиграл! – с явным облегчением воскликнула продавщица. – Что брать-то будешь?
Я взял коробку карандашей и альбом для рисования.
И с той поры примерно два раза в месяц в течение двух лет я заходил туда, покупал билетик, всякий раз выигрывая свой полтинник. Я не проиграл ни разу! И никогда мой выигрыш не превышал традиционного. Я даже помню, что нисколько не сомневался в результате. Все было предельно просто: я давал свои двадцать пять копеек и получал вместо них билет на пятьдесят. Согласитесь, очень удобно. Пока вдруг не случилось это.
Наступил канун Нового года, суббота, оставались считанные дни до каникул. Я прибежал из школы, кинул портфель и помчался в книжный. Выигрывать свои законные.
Продавщица уже давно перестала удивляться моей везучести. Для нее это тоже стало вполне рутинным занятием. Крутить барабан, привычно удостоверяться в моем выигрыше и выдавать покупки. Обычно я брал карандаши, краски, альбомы, ластики, тетради и пластилин.
Я подошел к прилавку, поздоровался, протянул деньги. Дождался, когда бочка перестала вертеться, просунул руку в самый дальний угол. Разорвав билетик, я взглянул на него, и, видимо, у меня что-то изменилось в лице, потому что продавщица вдруг всплеснула руками и громко воскликнула:
– Неужто проиграл?
Я молча протянул ей билет. На нем значилось: “Выигрыш один рубль”. Она тоже смутилась. Еще бы, всегда некомфортно присутствовать при крушении традиций.
– Рубль… – изумленно сказала продавщица. – И что на этот раз возьмешь?
Тут я совершенно растерялся и стал блуждать глазами по прилавку. И наконец увидел, то самое. У нас в классе началась мода на автоматические карандаши. У меня тоже была парочка, купленных на выигрыши с лотереи. Но тот карандаш, что лежал под стеклом! Такого не было ни у кого. Чехословацкий, металлический, желтого цвета, с медной кнопочкой-точилкой, с буковками на боку. Он стоил рубль десять.
– А ты сбегай домой! – посоветовала мне эта добрая тетка. – Возьми десять копеек, доплати. Так можно!
Я и побежал. Зажал в кулаке билетик, бегу и думаю, как так поскладнее наврать, только бы не выдать мою книжную лотерею. Чтобы не случилось, как у другого Алеши в рассказе про черную курицу и конопляное семечко.
Но ничего не пришлось и выдумывать. Прямо у подъезда я столкнулся с дядей Володей. Приехал Асю проведать. Дядя Володя хоть и был ее папой, но вообще-то уже несколько лет как у тети Юли завелся другой муж по имени Алексеич. Этого я никак не мог взять в толк, как ни пытался. Так вот, Алексеич однажды потряс мое воображение. Приехал к нам на дачу, как объяснила бабушка Люда, свататься. Я еще в школу не ходил. И всем начал подарки раздавать. Протянул по свертку дедушке и бабушке, Асе куклу и, пока все охали и ахали, вдруг сунул мне в руки огромную коробку конфет.
Нет, шоколадки нам иногда дарили, шоколадку нужно было разломать на много кусочков, чтобы хватило всем, но коробки с конфетами у нас отродясь на даче не бывало. От такого царского подарка любой бы опешил.
– Это что, мне? – спросил я шепотом. – Вся коробка?
– Тебе, тебе! – добродушно кивнул Алексеич, сверкая очками.
– Я же говорила, – засмеялась тетя Юля, – что они все здесь абсолютно одичали!
Конфет в той коробке было очень много, и кругленьких, и квадратных, и длинненьких, и все они лежали на коричневых хрустящих бумажках.
