– Есть, – кивнул Казаринов.
– Тогда, – Рост еще раз громко вздохнул и стал вытаскивать из-под сиденья свои пластилиновые дощечки, – приступим.
– Из города к пляжу бежит толпа, – доложила Ева.
– Это жрецы, – объяснил ей Ким. Потом что-то звонко защелкало в динамике, и уже искаженным голосом он добавил: – Удачи тебе, Рост.
Да, удача мне понадобится, решил Ростик, заодно уж проверяя и свой наган. Впрочем, она нам всем понадобится. Даже пернатым, если на то пошло.
Глава 29
Когда Казаринов высадил Ростика на песок метрах в трехстах от мастерской, в которой пернатые хранили зеркала, ему показалось, что земля как-то покачивается у него под каблуками. Конечно, это был обман чувств… Но не только.
Ростику вдруг стало ясно, что он очень недоволен. И уже не жизнью, как было, например, в Водяном мире, а тем, что ему предстояло делать. Он как-то действительно стал незаметно превращаться в захватчика, в пса-рыцаря, прибывшего за данью, который проявляет свою волю и который знает, что неподчинение этой воле сурово карается.
Это было неправильно, нечестно. И не потому даже, что аморально, хотя, конечно, и это примешивалось, но еще и по той причине, что выглядело бесперспективно. Рост сосредоточился на этом внимательнее, и вот что понял – вполне мог наступить момент, когда взаимодействие или вражда с соседями, будь то зеленокожие, двары или пернатики, окажется решающим фактором того, выживет ли человечество или его сотрут с карты Полдневья, как, без сомнения, уже стерли множество других цивилизаций, народов, культур и рас.
Это была очень сложная мысль, она уходила в отдаленное, очень туманное будущее, но Рост решил, что ему все равно придется додумать ее до конца. Или до предела своего понимания этой идеи, что не совсем то же самое.
Внезапно до Ростика дошло, что он стоит один в опасной близости от города, на враждебной территории существ, с которыми около месяца назад они сошлись в ужасающем по потерям сражении. Он стоял и ничего не делал… А впрочем, делал – он стоял. И в создавшейся ситуации это было лучше всего.
К нему, почти не увязая в песке, бежало более сотни пернатых, многие из которых были в полном вооружении, некоторые даже опустили шлемы, словно перед настоящим сражением. И до них оставалось уже меньше прицельного выстрела из ружьеца пурпурных, то есть всего-то несколько десятков шагов.
Тогда Ростик поднял руки. В одной из них он держал дощечку с пластилином, в другой не держал ничего. Оружие, кроме нагана, он оставил в машине, висевшей сзади, за ним. Это был такой неверный, такой бессмысленный жест, что Росту для поддержания духа пришлось посмотреть вверх, чтобы понять, здесь ли черные треугольники, которые сейчас были единственным его аргументом. Он их не увидел, они сумели – дурачье и бестолочи! – спрятаться за свет, льющийся сверху. Но он все еще надеялся, что их видят пернатые.
И они, скорее всего, увидели.
Не добежав до Ростика метров тридцати, пернатые вдруг стали тормозить, а потом и вовсе застыли. До них осталось совсем немного – незнакомых, враждебных, изукрашенных перьями, раковинами, замысловатыми, похожими на темные черепаховые панцири пластинами, нашитыми на тяжелые кожаные куртки, образующими легкие, но вполне надежные доспехи, увешанные металлическими бляшками, медальонами… Таких бойцов даже под Бумажным Ростик видел очень редко и в очень небольшом количестве. Здесь же они преобладали. Может, мы их вырубили, опрыскав верхушку холма с их штабом, мельком спросил себя Рост, но ответ так и не возник в его многомудрой голове. Вероятно, потому что он вдруг заметил кое-что еще.
В воздухе, на удивление беззвучно, за пределами Ростикова слуха висел очень сильный, резкий и даже какой-то давящий звук. И звучал он не однотонно, а сложным многозвучием, словно свистели не в один свисток, а в несколько. И делали это очень решительно.
Так и оказалось. Застывшие воины пернатых вдруг расступились, и к Ростику выступило несколько существ разом. Впереди топали по песку трое бегимлеси в темно-серых одеждах, похожих на длинные, неуклюжие хламиды, каким-то образом переходящие в широкие, как юбки, шорты… Нет, значит, это уже были не хламиды, а скорее комбинезоны, только укороченные. Они были бы смешны и нелепы, если бы к этим бегимлеси не относились с таким почтением все остальные пернатики, даже наиболее высокие в чинах, то есть увешанные наибольшим количеством всяких сверкающих побрякушек.
Двое из этих троих, шагающих по бокам, действительно свистели в свистки, вставленные в короткие, кожистые, наподобие черепашьих, крючковатые клювы. А потом к этим трем подоспели еще пять пернатиков, уже в настоящих хламидах, не оформленных снизу в штаны. Эти крутили на довольно толстых лесах, видимо, сделанных из кишок, какие-то барабанчики, издающие очень низкий, тоже на пределе Ростикова слуха, гул.
Эта компания придвинулась к Росту на расстояние шагов десяти и застыла. Стало ясно, что первую удачу Ростик уже заработал – его не убили сразу же. Теперь был его ход.
Он сделал несколько шагов вперед, повернулся к пернатикам боком, показал свою дощечку и принялся рисовать. Первым делом в увеличенном размере, почти на всю свою дощечку, он нарисовал руку, держащую обыкновенные равноплечные весы наподобие тех, какие греки изображали в руке Фемиды. На одной чаше как груз он нарисовал себя, разумеется, в упрощенной, но вполне доступной для понимания манере. А на второй, чуть не лопнув от стараний, изобразил город пернатых в том виде, каким он представлялся сверху, с толпами самих бегимлеси, их домами-гнездами, переходами и даже мастерскими.
Рисунок этот был очень сложным, Ростик даже слегка исказил его, и ему пришлось перерисовывать ту часть, где он вздумал изобразить склады. Но потом он вдруг почувствовал, что кто-то касается его руки. Он поднял голову – высокий, очень спокойный, на Ростиков взгляд, даже равнодушный пернатик просил его повернуть рисунок к ним. Что и было исполнено. Сероштанные долго изучали изображение, некоторые из наиболее украшенных воинов тоже подошли поближе и тоже стали, удивленно двигая головами, рассматривать Ростиково сообщение.
Наконец они поняли. Воины зашипели, кто-то даже попытался ткнуть в сторону Роста копьем, причем совсем не шуточным образом. Но серые жрецы – или кем они тут являлись – довольно однозначно остановили вояк. Они умели думать более концептуально. Наконец один из жрецов, который не свистел в свисток и не крутил барабан, что-то проговорил высоким, очень смешным клекотом. Ростик покачал головой и попытался сунуть ему вторую такую же дощечку, но тот сделал несколько довольно энергичных жестов руками, и тогда Рост понял, что следует продолжать.
Он перевернул дощечку, на ее обратной стороне тоже был ровным слоем нанесен пластилин, и продолжил. Сначала нарисовал параболическое зеркало, потом в очень упрощенном виде установку, посредством которой пернатики их отливали, а потом под этим изображением нарисовал большой круг. Некоторое время он не знал, как изображать то, что следовало сказать. Но потом все-таки придумал.
