– Но, Таня, ты же разрушишь всю его жизнь...
– Я знаю. – Голос Тани прозвучал спокойно и
удовлетворенно.
– Но... хорошо, а что я должна делать?
– Будь наготове – надо распустить слухи. Уж в этом-то
тебе нет равных. А я к понедельнику напишу письма. И тогда, в понедельник, ты
начнешь нашептывать понемногу... Я хочу, чтобы все знали! Он у меня наестся
досыта! – Таня смеялась.
– Хорошо. Конечно. Считай, что дело сделано. – Ким
была явно напугана. – А теперь я лучше пойду. Можно щетку на минуточку?
– Держи! Ким, ты должна помочь мне уничтожить и
Джиллиан тоже. Я расскажу потом, что придумала для нее.
– Конечно, – ответила Ким едва слышно. Через
несколько секунд скрипнула дверь и все стихло.
Джиллиан застыла в пыльной кладовой.
Ей стало плохо. Как будто она наткнулась на нечто
отвратительное, мерзкое и грязное. Таня была сумасшедшей... и порочной.
Джиллиан только что заглянула в сознание, искореженное ненавистью. К тому же
она изобретательна. Ангел предупреждал об этом.
Ангел , что мне делать? Неужели она действи тельно сделает
это? Она собирается уничтожить его. И я никак не смогу ей противостоять.
Ну , кое-что можно сделать.
И никакие доводы разума здесь не помогут. Я знаю , ее ничем
не остановишь. Никто не сможет уговорить ее отказаться от мести. А угрозы не
при ведут ни к чему хорошему...
Я же сказал , есть кое-что , что ты можешь сделать.
Джиллиан пришла в себя:
Что?
Это сложно. И... дело в том , что , возможно , ты не
захочешь этого делать , детка.
Я все сделаю для Дэвида. – Джиллиан ответила мгновенно
и без колебаний. Удивительно, но есть вещи, в которых ты полностью уверен.
Что же , только сохрани свою решимость. Я все тебе объясню.
Когда мы вернемся домой... Кстати , нам надо вернуться быстро. Но сначала я
хочу , чтобы ты кое-что взяла из ванной комнаты.
Джиллиан чувствовала себя спокойной и собранной, как молодой
солдат на первом задании в тылу врага. У Ангела была идея! А до тех пор, пока
она следует его советам, все должно идти хорошо.
Она вошла в ванную и, не задавая вопросов, в точности
выполнила инструкции Ангела. Потом она вернулась к Дэвиду и попросила отвезти
ее с вечеринки домой.
– Я готова. Говори, что надо делать.
Джиллиан в пижаме с маленькими мишками сидела на кровати.
Было уже за полночь, в доме тихо и темно, за исключением горящего у нее на
столике ночника.
– Знаешь, я тоже думаю, ты готова, – нарушил
тишину комнаты тихий, задумчивый голос. В воздухе в двух футах от кровати начал
сгущаться свет.
Потом явился и сам Ангел, сидящий в позе лотоса, руки его лежали
на коленях. Сохраняя эту позу, он завис в воздухе примерно на уровне кровати
Джиллиан. Ангел смотрел на нее изучающе. Какое у него открытое прекрасное лицо,
а вокруг бледный, переливающийся свет, похожий на северное сияние.
И как всегда, при первом взгляде на него Джиллиан пережила
физический шок. Настолько он совершенный, неземной, не похожий ни на кого
другого.
На сей раз взгляд его казался напряженным и озабоченным –
таким она Ангела еще не видела.
Это ее пугало, но она отбросила все страхи: надо думать
только о Дэвиде. О Дэвиде, который так доверчиво отвез ее домой час назад,
когда ей якобы «вдруг стало плохо», и который понятия не имел о том, что
поджидало его в понедельник.
– Ангел, скажи, что я должна делать?
Джиллиан внутренне собралась. Она понятия не имела, что
могло бы остановить Таню, но в любом случае ей придется сделать что-то
малоприятное и вряд ли легальное. Неважно. Она готова на все.
Слова Ангела обескуражили ее.
– Ты знаешь, что ты особенная?
–Что?
– Ты всегда была особенной. И в глубине сознания ты
всегда понимала это.
Джиллиан не знала, что и сказать. Это прозвучало так
обыденно, но это было правдой. Она была особенной. Она побывала на том свете и
вернулась обратно с Ангелом. Разумеется, такое происходит только с особенными
людьми. А ее нынешняя популярность в школе! Все были уверены, что она
особенная. Но внутренняя уверенность в том, что она не такая, как все,
появилась давно, еще в детстве. Ей представлялось, что все чувствуют нечто
подобное: мол, я не такой, как все: может быть, лучше, может быть, хуже, но уж
во всяком случае – я особенный.
– На самом деле все так думают, – произнесла
Джиллиан и содрогнулась от ощущения, что ее мысли не были больше ее полной
собственностью.
– Однако, – продолжал Ангел, – в том, что
касается тебя, – это правда. Скажи, ты что-нибудь знаешь о своей
прабабушке Элспет?
– – Что? – Джиллиан растерялась. – Она –
весьма пожилая дама... Живет в Англии и всегда присылает мне подарки на
Рождество...
Она смутно припомнила фотографию женщины с седыми волосами,
в очках в серебряной оправе, в твидовой юбке и в домашних туфлях, которая
держала на руках китайского мопса в красной попонке.
– Ну что ж, слушай: она выросла в Англии, хотя и
родилась в Америке. Ей был всего год, когда ее забрали от старшей сестры Эдит,
которая заботилась о ней. Это случилось во время Первой мировой войны.
Маленькую девочку как сироту отдали одной английской паре на воспитание.
– Действительно? Как интересно. – Джиллиан не
только недоумевала, она была возмущена болтовней Ангела. – Но при чем
тут...
– При том, что все это касается Дэвида. Твоя прабабушка
росла не вместе с сестрой и не в собственной семье. Иначе она бы знала свое
предназначение. Она бы знала...
– Ну!
– ...что родилась колдуньей.
Наступило долгое-долгое молчание. Джиллиан несколько раз
пыталась заговорить, но слова почему-то застревали у нее в горле.
Оправившись от неожиданной новости, она уже была готова
расхохотаться: «Это же смешно! Ее прабабушка в домашних туфлях – и вдруг
колдунья! Кроме того, колдунов вообще не существует. Все это сказки...»
– ...такие же, как и про ангелов...
– Ангел... – сдавленно выговорила Джиллиан. Она
отказывалась верить. Привычные законы вдруг перестали действовать.
Ангелы-то явно существовали. Она вот сейчас смотрит на
одного из них. А он, не имея под собой никакой опоры, парит себе в воздухе на
расстоянии двух с половиной футов от пола. И он может слышать ее мысли, и
исчезать, и вдруг появляться – и он вполне реален. А если ангелы реальны...
Чудеса случаются. Она видела такую надпись где-то на афише.
Она зажала рот обеими руками. У нее внутри что-то бурлило – то ли крик, то ли
смех.
