– Дэвид! Скорее иди сюда! – крикнула Таня, не
обращая внимания на Джиллиан.
Через минуту Джиллиан увидела в зеркале искаженное отражение
лица Дэвида, заглянувшего в ванную из-за двери.
– Ты только посмотри! Как такое могло случиться? –
спросила Таня.
Дэвид сделал недоуменную гримасу и пожал плечами.
– Перепад температур? Жар? Холод? Не знаю... – Он
бросил нерешительный, однако достаточно долгий взгляд в сторону Джиллиан, чтобы
разглядеть ее лицо в складках розовой занавески.
– Тебе лучше? – спросил он, обращаясь к белой
вешалке для полотенец на противоположной стене.
Джиллиан не смогла произнести ни звука: в горле – ком, из
глаз в два ручья льются слезы. Но когда Таня посмотрела на нее, Джиллиан
кивнула.
– Хорошо, забудь о зеркале. Давай одевайся. Таня
отвернулась от зеркала. Дэвид наконец убрался из ванной.
– Проверь все тело, особенно пальцы на руках и ногах,
чтобы они без боли сгибались и разгибались, – сказал он Джиллиан из-за
двери.
– Все хорошо. Со мной все в порядке.
Она пошевелила пальцами, которые плохо слушались, но не
болели. Теперь ей хотелось поскорее отделаться от Тани.
– Я и сама смогу одеться.
«Только бы не расплакаться при ней!»
Она снова спряталась за занавеской и поплескала водой.
– Ребята, спасибо вам, но теперь я и сама справлюсь»
Таня усмехнулась. Несомненно, она подумала, что Джиллиан
неблагодарная девчонка.
– Ладно. Вот твоя одежда и горячий шоколад. Если
хочешь, я могу кому-нибудь позвонить, чтоб, к тебе приехали.
– Нет. Родители... Отец скоро придет с работы. Я уже в
порядке.
Она зажмурилась и стала считать про себя, задерживая
дыхание, чтобы не расплакаться.
И – слава богу! – Таня удалилась. Они с Дэвидом
попрощались и ушли. Наступила тишина.
Джиллиан неловко выпрямилась. Она едва не упала, вылезая из
ванной. Надев пижаму, она осторожно и медленно, как старушка, вышла из ванной.
Она даже не взглянула на разбитое зеркало.
Не успела она добраться до своей комнаты, как наверху
распахнулась дверь маминой спальни. Мама вышла в небрежно наброшенном халате и
войлочных тапочках. Ее светлые волосы – чуть темнее, чем у Джиллиан, –
были растрепаны.
– Что тут творится? Что за шум? Где отец?
Мама еле ворочала языком. У нее получалось примерно: «Че ту
трится?» и «Де отес?».
– Ма, еще нет семи. Я промокла по дороге и иду
спать. – Минимум слов для необходимого обмена информацией.
Мама наморщила лоб.
– Сладкая моя...
– Спокойной ночи, ма.
Джиллиан юркнула в свою спальню прежде, чем мама успела
задать следующий вопрос. Она упала на кровать, свернулась клубочком и обняла
руками плюшевых зверушек. Они были мягкие и добрые. Теперь наконец-то она могла
поплакать. Вся боль, все обиды слились в единый поток слез, и она громко
всхлипывала, прижимаясь щекой к своему любимому мишке.
Лучше бы она не возвращалась. Ей хотелось обратно, на поляну
с пронзительно зеленой травой, даже если та была всего лишь видением. Ей
хотелось, чтобы все жалели о том, что она умерла.
Все ее мысли о ценности жизни – такая чепуха. Жизнь –
сплошной обман. Она не могла изменить себя и начать жить заново. Не было нового
старта. Не было надежды.
«Ну и пусть. Я хочу умереть. И зачем я вернулась? Ради вот
этого? Должно же быть какое-то место, где мне будет хорошо, где я кому-то
нужна. Я не гожусь для этого мира, для этой жизни».
Она все плакала и плакала, пока незаметно не провалилась в
глубокий сон.
Когда, спустя несколько часов, она проснулась, ее комнату
заливал странный свет.
Глава 5
Но дело было не только в странном освещении: у нее возникло
жутковатое чувство чьего-то присутствия в комнате, Такое бывало и раньше: она
просыпалась от ощущения, что в комнате кто-то был, но исчез в тот миг, когда
она открыла глаза. Во сне она словно приближалась к открытию великой тайны, но
стоило ей проснуться – и это чувство пропадало.
Однако сегодня все было иначе. Удивленно оглядев комнату она
поняла, что свет и правда был противоестественным.
«Я забыла задернуть занавески, и это всего лишь лунный
свет».
Вся комната была залита ровным голубым светом. А в углу, где
стоял итальянский комод с позолоченными ручками, свет будто сгущался,
фокусировался и отражался в зеркале. Но никакого зеркала там не было.
Джиллиан медленно села. Тело ее не слушалось, веки припухли.
Затаив дыхание она разглядывала сгусток света.
Он выглядел, как... подушка. Подушка светящегося тумана,
который, вместо того чтобы развеяться, как только она проснулась, становился
все ярче.
Джиллиан замерла. Свет был таким красивым и почти знакомым.
Он напомнил ей о туннеле, о поляне и... Ой! Она вспомнила. Но это совсем другое
дело, когда ты видишь все в реальности. Там, на том свете, странные вещи
казались нормальными, и она воспринимала их как во сне, совсем не
руководствуясь обыденной логикой.
Джиллиан не могла отвести завороженного взгляда от света и
чувствовала, как мурашки бегут по коже и на глаза наворачиваются слезы. Она
едва дышала и не знала, что делать.
Как простым смертным положено здороваться с ангелами?
Свет становился все ярче и ярче, точно так же, как и на
поляне. И в глубине его она уже различала очертания существа, которое и шло, и
летело к ней одновременно.
И вот наконец в этом облаке света поплыли пронзительно яркие
красные и золотые круги, такие яркие, что пришлось закрыть глаза.
Когда она открыла глаза, он уже был рядом. Благоговейный
страх охватил Джиллиан. Ангел был так прекрасен, что это пугало. Его бледное
лицо еще хранило отблески неземного сияния. Волосы как золотые нити. Сильные
плечи, высокая гибкая фигура, такая совершенная и такая... неземная. Теперь он
выглядел еще более неземным и непостижимым, чем на поляне. На фоне тусклого
обыденного интерьера комнаты он горел, как факел.
Джиллиан соскользнула с кровати и плюхнулась на колени на
пол.
– Не делай так! – Голос его словно полоснул по
воздуху серебряным пламенем. И тут же изменился. Стал обычным, похожим на
человеческий голос. – Неужели тебе так легче?
Джиллиан уставилась на старую английскую булавку, которая
слабо поблескивала на полу в призрачном мерцающем свете. Когда она наконец
рискнула поднять глаза, ангел выглядел уже не столь сверхъестественно. Сияние
померкло. Перед ней стоял просто невероятно красивый парень.
