– Не думал, что до такого дойдет… – Ростик, уже успокаиваясь, походил по комнате, от стены к стене, как привык еще у себя в Храме, когда размышлял. – Сволочи вы все, продажные, мелкие, трусливые сволочи… Вот что, – он решился. – Пора от вас очистить город. Загнать в те норы, из которых вы выползли. – И он перешел на Единый. – Бастен, ты готов? Я разгоняю всю эту шайку… Беру власть в свои руки.
Слабое дуновение полдневного ветра даже не прошелестело из дальнего угла, а скорее мягко надавило Ростику на сознание. Его союзник, оказывается, все понимал куда лучше, чем мог ожидать Ростик, когда раздумывал, как аглор воспримет русский.
– Это… заговор! – заорал Мурат и почему-то с ногами, путаясь в своей смехотворной мантии забрался на трон. – Взять его! – Он выбросил вперед руку, указывая на Ростика. – Забрать, растоптать, замучить!.. Чтобы духу его не осталось, чтобы память о нем выветрилась!
Калобухин с гадкой ухмылкой на физиономии прыгнул вперед. В комнату уже вбегало пять… нет, семь солдатиков, таких же откормленных, как и те, которых Ростик встретил в фойе.
А Рост тем временем продолжал расхаживать и говорил:
– Это надо же, до какой мерзости вы докатились?
Больше он ничего сказать не успел, потому что Калобухин схватил его за плечи… И тут же, словно из ниоткуда, из воздуха, который вдруг стал на миг очень плотным, появился блестящий клинок. Он прочертил странную, слегка искривленную дугу, и бывший пытатель, мастер застеночных избиений, которые полагал расследованием, с удивленным лицом… сполз вниз, обливаясь кровью. От его плеча почти до груди возникла кровавая полоса, и он умер, так и не успев ничего понять.
– Только не убивай! – заорал теперь уже Рост на Едином, но опоздал. Трое из семи солдатиков, которые успели вбежать в комнату с тем же удивленным выражением, распались на куски… Но видимый в воздухе меч, уже красный от крови, завис перед остальными. Потом он исчез резким броском по красивой и сложной траектории.
Зато все остальные солдатики вдруг поотлетали к стенам и замерли, живые, но не способные даже подняться.
– Я забыл сказать, – мирно проговорил Рост, – что к нам присоединились невидимые воины, называющие себя аглорами. Они вшестером разделали почти всю сорокатысячную группировку пауков. А пауки – противник, с которым мы вряд ли справились бы без их помощи.
Он помолчал, в комнате было настолько тихо, что стало слышно, как где-то внизу бухают сапоги и кто-то выкрикивает какие-то команды… Рост обернулся, оббитая войлоком дверь осталась открытой.
– Так что, – он помедлил, чтобы его слова дошли до каждого, – я беру власть в свои руки. Полагаю, что сил, находящихся в городе, не хватит, чтобы справиться с тем, кого я привел. И если будет нужно…
– Сколько их тут? – Мурат озирался, на его лице выступил пот.
Да он же сумасшедший, подумал Ростик, он же просто проходимец, который стал Председателем только потому, что заразил своей ненормальностью других.
– Всего один, но это то же самое, как если бы я ввел в город дивизию. – Ростик подошел к Мурату, легко, как куклу, у которой вдруг отрезали все ниточки, заставляющие ее двигаться, даже дышать, спихнул с кресла. – Мурат, никуда не уезжай, я думаю, мы расследуем, что ты тут натворил за время своего правления. Если виноват, ответишь перед законом. Если нет, ушлю тебя… например в Перевальскую крепость. Может, поумнеешь там.
Он обернулся к людям, что повскакивали со стульев. Впрочем, не все, теща Тамара улыбалась ему сидя. Еще кто-то откинулся назад, симулируя сердечный приступ…
– А вы… Ваши действия тоже будут расследованы. Теперь – брысь, я устал и спорить с вами не хочу. Да и дел много… – Он оглядел все лица, которые теперь пытались спрятаться за затылками впередистоящих. – Теща, пошли кого-нибудь за Перегудой, мамой и Кошеваровым. – Он еще раз хорошенько подумал. – Технический персонал пока оставим на местах, хотя, боюсь, его тоже придется изрядно чистить… Да, нужно будет вызвать еще Поликарпа, Дондика из Одессы, Квадратного, его почему-то в городе держали, на войну не пустили… Еще следует вызвать кого-нибудь из аймихо, лучше всего Сатклихо, знаешь такого? И конечно, отца Петра.
Он оглянулся, его слушали растерянно, но очень внимательно. Даже слишком, решил Ростик.
– Чего вы ждете? – Он хлопнул в ладоши, этот звук прогремел, как пушечный выстрел. – Ваша власть кончилась, поэтому – вон! – Потом он еще раз посмотрел поверх заторопившихся чинуш на тещу. – И подскажи, пожалуйста, кто сможет вынести отсюда трупы и прибраться… Хотя нет, тут следует восстановить рабочий кабинет. – Он оглядел комнату, полдневный свет почему-то показался ему тускловатым, должно быть, он все-таки здорово нервничал. – Тут надо работать, а не строить… феодализм.
Глава 17
Уже в последующие часы, когда Ростик обдумывал положение, в котором оказался, стало ясно, что теперь его жизнь будет гораздо более насыщенной, чем прежде. И он этому не обрадовался. Командовать тем количеством людей, которые отныне зависели от его решений, ему было… рановато. Он не хотел председательствовать и, пожалуй, подсознательно сопротивлялся этому.
Но понимал, что теперь ему не следует устраивать себе дополнительные трудности, думая о том, что он не создан для руководства. В конце концов, Ростик был офицером, который много раз посылал людей в бой, на смерть… С этим он смирился давно, это было ему не страшно, он знал, что и как следует делать во время сражений… Но как управлять штатскими и как они будут работать, если он им что-нибудь прикажет, – этого Рост не знал.
Первые часы его самоназначения на пост Председателя оказались самыми странными для него, самыми неприятными из многих неприятностей, которые он уже узнал в жизни… И тогда постепенно он стал понимать, как это случалось и с предыдущими Председателями Боловска – теперь ему придется думать не о том, как сделать какие-то дела лично, а как и кому вручить ответственность, чтобы они были сделаны вместо него…
Ничего очень удачного не придумывалось. У Роста, как оказалось, не хватало подготовки, знаний, образования. Но зато, когда стали подходить вызванные им люди, он уже сумел предложить им определенную программу. Он говорил примерно так:
– Братцы, я хочу, во-первых, чтобы власть была лучше, причем избираемая, иначе слишком много они будут о себе думать впредь, мол, неподсудны. Во-вторых, чтобы решения принимались ответственно, а не размыто-коллегиально. И в-третьих, чтобы всем от этой власти стало хоть чуточку легче, иначе мы с вами превратимся в переиздание власти прежней, что никому не нужно.
Как ни странно, это успокаивало людей, и понемногу они начинали ему верить. Должно быть, именно потому, что он не сосредоточивал их внимания на ошибках, глупостях и нечестности предыдущей власти, а откровенно показывал, что хочет сделать что-то новое, что, может быть, давно пора было сделать.
Внешне его жизнь очень упростилась. Он не стал переселяться в дом, в котором когда-то жил, чтобы не смущать новое семейство мамы, с ее-то двумя детьми, со всем их налаженным бытом, а остался в Белом доме, где ему выделили на самом верху, под крышей две крохотные комнатки. Там он спал, умывался, там хранил все вещи, которые принадлежали ему. Там же, к его не очень заметному неудовольствию, расположился и Бастен. Только алгор спал не на железной кровати с панцирной сеткой и не первой свежести матрасом, а обосновался на груде шкур, которые перед этим как-то очень сложно обработал, чтобы в них не завелись всякие неприятные насекомые.
