Третий из этого нового помета птерозавр оказался слегка неудачным, Ростик так и не понял, почему у него сложилось такое впечатление. И с ним должно было выйти что-то, что он вообще не знал, как определить… Но зато Ростик постепенно стал возвращаться к жизни. У него, например, появились какие-то мысли, хотя он и не мог их не то что запомнить, но даже поверить в них.
И тем не менее он очнулся как-то уже по традиции, должно быть, среди ночи. В подвале было тихо, даже факелы не потрескивали. Рядом с ним спала… – он не мог поверить своим глазам, пребывая еще где-то там, где нет ни мыслей, ни ощущений, хотя определенно уже умел пользоваться глазами. – Итак, с ним рядышком спала Сонечка. В чем-то, похожем на ночнушку, с голой грудью и очень усталым, даже помятым лицом.
Рост протянул руку, коснулся ее щеки. Она тут же вскинулась.
– Ого, ты проснулся… Отвернись, я оденусь.
Он отвернул голову, разлепил губы. Как ни удивительно, они произнесли:
– Ты чего тут?
– Ты остывал очень, Гринев, прямо ледяной был. Вот Ладушка и придумала спать с тобой рядом, чтобы… Ты же чуть не умер. – Она уже оделась, стояла перед ним в своей форменной юбке, старого образца гимнастерке и перепоясанная. – А может, и умер, только мы почему-то снова видим тебя живым.
– Сколько… времени прошло?
– Сейчас уже конец июля, – она чуть улыбнулась, покраснела вдруг от каких-то своих мыслей, – друг сердечный. – Посерьезнела, стала даже печальной. – А Фрема, твой Ромка, Витек Грузинов и Изыльметьев улетели на юг. – Она села на топчан, на котором, как Ростик помнил, уже как-то раз сидела. Поежилась, потерла плечи, согреваясь. – Я просила тебя, чтобы ты четвертого птерозавра отдал мне, чтобы позволил мне на нем… обжиться, но ты выбрал все-таки своего Романа. Ну, ничего, с ними Изыльметьев, может, все еще и получится.
Следующий вопрос Ростик задал со страхом:
– Сонечка, еще автоклавы есть?
– Нет, как последний вылупился, так все и прекратилось. И знаешь, я думаю, хорошо, что прекратилось. А то бы ты точно не выволок… еще один выводок. – Она вгляделась в него, снова немного покраснев. – Я сначала, когда ты Фрему заложил в этого летуна, разозлилась на тебя, думала прибить, когда ты очухаешься… А сейчас не знаю, что с тобой и делать.
Она принялась распоряжаться, отослала кого-то за Ладой, за едой, за чем-то еще… Рост лежал, удивлялся про себя, как же это его угораздило впасть в летаргию от апреля до июля, но тоже – не очень. Что-то подобное и должно было с ним произойти. И что-то он чувствовал, когда был… там, в Великом Ничто. Хотя, кажется, так все-таки называли смерть, а он, как правильно заметила Сонечка, почему-то был опять жив.
Глава 12
– Что же ты у меня за наказанье такое? – деловито возмущалась Лада, накладывая Ростику фасолевой каши в алюминиевую солдатскую, не исключено, что еще с Земли, миску. – У всех мужья как мужья, а у меня…
Ростик хмуро разглядывал Сонечку. Та отворачивалась, как у нее в последнее время часто случалось, краснея кожей под нежным ушком. Ростик и безо всяких возвышенных воспарений в область всезнания понимал: она думает, будто он решил, что она… ну, чуть ли не безнравственная. А дело было проще выеденного яйца, она просто использовала свое тепло, как мать иногда использует себя, чтобы согревать несмышленого ребенка. Она была наделена этим даром – такой вот женской, природной, едва ли не материнской мудростью, и эротики в этом не было ни на грош. И хорошо, что не было.
Вот только Ладка, кажется, все понимала по-другому, и это доставляло обеим – и самой Ладе, и Сонечке – немало неприятных переживаний. Нужно было тогда аккуратней просыпаться, лениво думал Ростик, уплетая кашу с какими-то корешками, которые он уже пробовал в городе губисков. Их в последнее время стало много, и Росту они неожиданно стали нравиться, хотя еще больше они нравились, конечно, волосатикам.
И еще, пожалуй, дело было в том, что на этот раз Рост поправлялся на удивление медленно. Уже больше недели прошло, как он очухался от транса, который ему устроил Зевс, подгоняя своих новых гигантов из автоклавов под имеющихся, как теперь понимал Ростик, людей. И ведь не очень-то с этим и получилось, подумал он далее, не самые лучшие и подходящие это ребята для той работы, которая им выпала – Изыльметьев, Фрема, Витек и Ромка. Хотя, с другой стороны… Если уж не нашлось никого получше, пусть будет, как получилось.
– Как ребята? – спросил он хмуро, давая Ладе понять, что ее речь считает неудачной.
– Улетели, – тут же бодро доложила Сонечка, – их видели уже за Олимпом.
– Кто видел? – не поняла Лада.
– Ребята из Пентагона, – пояснила Сонечка. – Там теперь Мурад командует, обеспечивает поставки торфа в город, а сейчас как раз самая пора резать и перевозить торф, так что связь у меня с ними, считай, постоянная.
Рост не без труда вспомнил, что Пентагоном называли довольно неудачно построенную крепость в Водном мире, на стыке самых продуктивных торфяных залежей и единственной, довольно крепкой для тамошнего грунта дороги, которая выводила на узкую каменную полку, служащую предгорьями Олимпийского хребта. Когда-то он был там командиром гарнизона, но дело кончилось плохо, дикие пернатики пошли войной, много ребят погибло ни за что, да и саму крепость пришлось почти на десять лет забросить… Хотя, с другой стороны, они сумели тогда осознать значение алмазных звезд, что и спасло людей в последовавшей весьма скоро после тех событий войне с пауками.
Да и с Мурадом Сапаровым, который вздумал стать Председателем, но так неумно повел себя, что… В общем, пришлось от него избавиться, выслав в Перевальскую крепость бессрочно. И вот оказалось, что теперь Дондик вернул ему, по-видимому, прежние офицерские чины и поручил заниматься Крепостью-на-Скале, как еще иногда этот Пентагон называли.
– И как Мурад? – спросил Ростик.
– Ты на него, Гринев, не сердись. Он образумился, стал и бойцом на загляденье, и администратором, на котором, почитай, вся добыча торфа держится, – затараторила Сонечка.
– Я не сержусь, за что мне на него сердиться? Столько лет прошло, что я теперь и не вспомню, отчего он так глупо себя повел. – Рост вдруг поднял голову. – Кажется, у нас скоро будут гости.
– Что? – Лада тоже перестала жевать. – Ничего не слышу. – Повернулась к Сонечке. – А у тебя с Сапаровым что? – Молчание. – В городе разное поговаривают, даже то, что он тебя приглашал к себе и не совсем платонически.
– У меня с ним – общее дело. Он режет торф, подтаскивает под охраной к Перевалу, дальше я его доставляю в город, – твердо отозвалась Сонечка.
– А ребята из Перевальской крепости – уже не считаются? – продолжала расспросы Ладка, вредная девчонка.
– Мурад там одно время и верховодил, пока не было решено перенести базу в Пентагон.
– Ладно, – сказал Ростик, вытирая губы и мельком решив, что бриться следует вторично за сегодня, – работает система, значит, все хорошо. Вот только у тебя, – он посмотрел на Сонечку, – людей маловато осталось, всех, почитай, я у тебя увел. Даже Фрему.
