Так и получилось. С приготовлениями провозились до обеда, вкусно, как всегда в Одессе, пообедали, а потом отправились на берег. Рост уже волок акваланг, который ему доставили. Ружье несла Лада, Ким куда-то сбежал, видимо, у него имелись свои планы, о которых Лада, судя по ее рожице, отлично знала.
Дошли до лодочной пристани, как величественно назвал это шаткое сооружение из непонятных досок Казаринов. Он, впрочем, посмотрел на Ростика, махнул рукой обреченно и тоже куда-то ушагал. У него-то действительно были дела, возиться с городом ему предстояло почти в одиночку, замов у него не было, насколько слышал Ростик, такой Казаринов был человек – не доверял хозяйственные или технические дела кому-то другому. Двух гребцов все-таки выделил, оба оказались, конечно, бакумурами.
Доплыли до плота, под которым был подвешен подводный колокол. Рост смотрел на это потемневшее от времени сооружение скептически, разболтанное волнами, удерживаемое воедино только подгнившими веревками, как и пристань, оно не внушало доверия. Но делать нечего, пришлось выбраться из лодки, перейти на качающиеся не в такт бревнышки, между которыми пробивалась холоднющая вода. Лада последовала за Ростиком, приказав гребцам далеко не отплывать. Мельком глянув, неопределенно пояснила:
– Мало ли что?
Впрочем, это было правильно. Ныряльщику полагалось находиться под присмотром. Ростик разделся до кальсон, полусвесился с плота, опустился до пояса в воду. Она оказалась такой холодной, что он даже зубами заскрипел. Не выдержал, все-таки выдернулся.
– Черт, больно же… Жалко, мы полотенце не захватили, – он неопределенно повел руками. – Хоть и Полдневье, а все-таки ветер сквозит. Окоченеть недолго.
– Почему же – не захватили? – рассудительно проговорила Лада. – Я и о еде подумала, вдруг нам до вечера тут сидеть. А бакумуров посылать… Они пока довезут, половину сами сожрут. Тут порядки вольные, они себя с людьми на равных чувствуют. Хотя у тебя в Храме так же.
Пока Рост отказался вытираться, полотенце тоже следовало экономить. Снова сунулся в воду, нашел веревочку, привязанную к языку колокола, дернул, не получилось, потом приноровился. Звон в воде, наверное, пошел такой, что даже бакумуры в лодке долго еще дергали ушами, даже когда Рост вынырнул. Потом пришлось ждать. Рост побродил по плоту, обсыхая, соскучился и предложил:
– Давай, что ли, ружье опробуем?
Подобрал пушку, еще раз подивился ее функциональности и необычности. Она действительно была гладенькой, зализанной, немного непривычной, но и естественной, словно персик. Тут уж ничего нельзя было убавить, все оказывалось нужным и на своем месте. Ростик почему-то вспомнил, что Экзюпери таким же совершенством почитал плуг, по той же причине. Только держал он в руках все-таки не плуг. Лада сказала:
– Слушай, а викрамские руки под эти рукояти заточены? Ведь Зевс эти ружья для нас выращивал.
– Океанским были бы малы, а нашим… подойдет, кажется. К тому же они мастера, если что-то им не понравится, сами из положения выйдут, выдумки у них хватит.
Он опустил ружье в воду, посмотрел, как поднялись пузырьки воздуха, заливая ствол, направил его в море и пальнул параллельно поверхности воды, чтобы увидеть, где лопнет шнур ионизированной воды.
– Метров пятьдесят, а то и больше.
– Сорок три метра, – мерно уронила Лада. – Маловато… Впрочем, ты говорил, что дальше викрамы все равно не видят.
– Зато слышат. Но стрелять на слух они, наверное, не сразу научатся. – Помолчал. – Лучше бы все-таки дальше.
Снова позвонили в колокол. Лада хотела было Ростика заменить, аргументируя, что ему еще нырять сегодня, но он не позволил. Сам снова окунулся до пояса, позвонил, недоумевая, неужто трудно было более длинную веревку привязать, чтобы не каждый раз нырять приходилось.
Викрамы появились часа через два, когда уже и бакумуры в лодке задремали на солнышке. Но они же первыми и заметили рыболюдей. Поднялись, что-то стали выкрикивать, куда-то показывать. Рост пригляделся, действительно, на гладкой, лишь слегка взморщенной воде появились непонятные бурунчики. Со вздохом, который не сумел подавить, он принялся впрягаться в акваланг.
– Ты там не очень-то геройствуй, – сказала Лада. – А то они, как тебя с ружьем увидят, могут не понять.
Рост прыгнул спиной назад, попробовал удержать боль от холодной воды, потом понял, что продержится не долее четверти часа. И трусовато решил, если все пойдет хорошо, этого будет довольно.
Первой перед ним появилась какая-то викрамская мамаша, довольно взрослая, большая, с поясом, на котором болтались разные ножи, и невероятным количеством побрякушек вокруг шеи. Грудь у нее была сморщенной, словно из нее давным-давно было выпито все молоко. Она поглядывала на Ростика равнодушно, как это у викрамов было в обыкновении.
Рост пригласил ее жестом. Она подплыла не сразу, но все-таки подплыла. Рост осторожно взял пушку за ствол, причем мамаша как-то малозаметно дрогнула при этом, протянул ей. Она рассматривала Роста очень долго, прежде чем подхватила ружье. А потом… Вскинула его к плечу так ловко, что возникало подозрение, с таким предметом определенно была уже знакома. Взвесила его, снова куда-то прицелилась. Так бы и Ростик приноравливался к новому ружью.
Потом она отвернулась от Ростика, о чем-то куда-то пискнула, и хотя ничего не было слышно, уши все равно заложило. Из водной мглы появились еще трое викрамов. Очень здоровые, молодые. Все по очереди стали опробовать оружие. На лице самого младшего, как решил Ростик, заиграла улыбка восхищения, если, разумеется, это была улыбка.
А Ростик тем временем принялся ментатить. Изо всех сил, но в то же время довольно спокойно он объяснял, что за эти вот стволы люди хотят металл, много градин, которые выращивали в себе местные, разводимые викрамами ракушки. Он процедил через мозги это сообщение раз, другой, третий… Внезапно мамаша заинтересовалась. Она подплыла к Ростику, в какой-то очень легкой и повелительной манере положила ему руки на виски. Ремешок маски, конечно, мешал, но не очень.
Рост расслабился и приготовился повторить свое требование еще раз. Но… Когда он очнулся, то стало ясно, что тело его сводит от холода. Трое викрамов волокли его легко, как пушинку, и по направлению к плоту.
Они вынесли его, осторожненько положили на настил, что-то попищали Ладе, из чего она заключила, что может и сама приниматься за дело. Она принялась растирать Роста так энергично, что чуть кожу не сдирала. При этом, разумеется, ругалась:
– Что ты за непутевое создание, Рост, другие-то не болтаются в ледяной воде дольше необходимого, а ты… Кстати, говорить-то можешь?
– Не знаю, – отозвался Рост, едва шевеля солеными губами.
Он чувствовал, что отдает Богу душу. В прямом смысле. Тело задубенело, сердце гнало кровь по сосудам такими слабыми толчками, что возникало подозрение – вот сейчас возьмет и остановится.
Лада еще разок растерла его, потом принялась скидывать акваланг, уже молча. Снова растерла. Наконец сказала:
