– В самом графстве Леже я никого не знаю, из влиятельных дю Карбов никого не осталось… А вот в Натене я, пожалуй, могу тебя рекомендовать, – настала очередь графа Тампы улыбнуться, хотя сделал он это неохотно, – епископу Норминусу тет Сен-Роберу.
Что стояло за этой улыбкой князь не понял. И не пытался понять.
– Если он осведомленное во всем произошедшем лицо…
– Он весьма осведомлен, – уже жестковато проговорил граф Тампа без тени улыбки. – Если тебя интересуют безопасные пути доставки чего-то, чего ты не знаешь, это будет, на мой взгляд, несколько необычно. Но… в остальном у тебя никаких неприятностей не будет.
– Если ты, сьер Тампа, мне поможешь, тогда и я в том буду уверен, – согласился князь.
– Письма у тебя будут, как я и обещал, к вечеру, – твердо, завершая этот разговор, произнес королевский казначей.
23
Письма, однако, прибыли не в тот же день, а к вечеру следующего. Князю это оказалось на руку, он даже выспаться успел, и нога его отпределенно подживать начинала. Правда, он заподозрил тут некую интригу своих компаньонов, придержавших письма, но выяснять ничего не стал.
Впервые после Мирквы он отдохнул и почувствовал себя спокойным. Даже спал так, что из кровати вылезать не хотелось. И оттого пришло ему в голову, что неспроста так выходило, могло оказаться, молитва батюшки не только обелила, очистила их отель, но и сняла что-то, что за неимением другого обозначения следовало назвать все же порчей, наведенной на них неизвестно кем и неизвестно для какой цели.
Он даже обсудил это с Густибусом, но тот стал отнекиваться, мол, слишком это незнакомая ему магия, и деревенская какая-то, не стоит над тем голову ломать. Батюшка на такие же расспросы кротко отозвался, что молитва лишней не бывает, и если удалось ему, к счастью, помочь им, то и хорошо, а подробностей он не знает и знать, Бог даст, никогда не сподобится.
И князь решил, что следует все же приниматься за дело. Тогда он, организовав через незаменимого Атенома на второй день после разговора с Тампой, прибытие эскорта, состоящего из трех конных гвардейцев во главе с уже знакомым ему молодым графом Семпером тет Нестелеком, отправился в королевский замок Венсен.
Ехать было весело, непролазная грязь, которая так невыгодно зимой отличала Парс от Мирквы подмерзла и стала твердой. Причем сделалась не совсем каменной, как бывает на Рукве в морозы, а удобной для коней, рассыпающейся, об которую и кони ноги не били чрезмерно, а ступали без опаски увязнуть или забрызгать всадника до самых ушей.
Выехал князь без помощников, у остальных тоже были дела и заботы. Дерпен, понятное дело, выздоравливал, и следовало дать ему еще нельку-другую времени, батюшка должен был помогать ему в том, у него неплохо получалось, не хуже, чем у посольского лекаря, а маг снова засел за свои книги, исполняя приказ князя вызнать как можно больше про оборотня. Вот про Стыря князь серьезно призадумался, брать ли его с собой, ведь ординарец мог пригодиться в этой поездке, да еще как. Но все же оставлять отель совсем без доверенного человека, годного к бою, не решился, к тому же, следовало приглядывать за охраной, приданной им из дворца, Стырь для этого отлично подходил, и потому князь решил обходиться без него.
Раздумывая о том, как он все-таки привязался ко всем людям, прибывшим из Империи с ним сюда, в Парс, он с четырьмя гвардейцами миновал заставу, которая по старинке называлась в честь каких-то ворот, вероятно, бывших тут некогда, и вдруг засветило солнышко. Князь не видел его, почитай, уж неделю, а потому обрадовался яркому свету, как и каждый радовался бы на его месте.
Да и что могло быть лучше? Перед ними простиралась дорога, забот никаких срочных у князя на душе не было, дома, выстроенные на местный, весьма солидный манер, довольно скоро стали редки, как и телеги с повозками, груженные разным необходимым городу товаром, как и люди, порой удивляющие его необычностью своей зимней одежды, а вокруг все шире стали раскрываться сначала небольшие участочки при домах, потом уже и поля, которые делались привольнее с каждой милей пути. А потом появились уже и рощи, обещающие со временем смениться если не настоящими дикими лесами, то уж, по крайней мере, такими зарослями, которые могли со скидкой на здешнюю безлесность их несколько заменить. И еще вокруг поднялись холмы, на которые князь смотрел с удовольствием после последних недель, проведенных в тесноте города.
Кони у гвардейцев оказались не слишком выносливые, или были все же застоялые, привыкшие только к малым городским перебежкам от одной конюшни до другой, поэтому они уже через час-другой стали от Самвела отставать. И то сказать, коню князя передышка пошла лишь на пользу, он и отъелся как следует, и отдохнул, а потому рвался вперед, словно спущенный с тетивы арбалетный болт, за его-то прытью и привычкой к дальним переходам, иной раз на многие сотни верст с редкими привалами, лошадкам гвардейцев было не угнаться.
Поэтому кавалькада несколько растянулась по дороге, и лишь чалая кобылка графа тет Нестелека еще пыталась угнаться, как говорят лошадники, за темно-караковым в гречку здоровенным Самвелом, который легко нес князя, оказавшегося во главе их отряда. Но может, граф и удержался бы за князем, да вот необходимость все время оглядываться назад, на трех подчиненных ему бедолаг, придерживала его, а на иных поворотах он и вовсе останавливался ожидать их.
Князь смилостивился, тоже стал придерживать коня, поэтому в кучку они все же сбились, хотя теперь гвардейцы сознательно держались позади, может, застыдившись своей неторопливости, либо из-за обычного в солдатах чинопочитания. Князь, представлявший примерно, куда им следует держать направление, спросил все же графа Семпера для верности:
– Граф, как думаешь, когда мы до Венсена доберемся?
– С твоей скачкой, принц, полагаю, недолго после полудня.
Диодор привычно уже попросил юношу называть его не принцем, а князем, и пояснил ровным голосом:
– Это не скачка, граф Семпер. Если все по-моему обернется, скачка впереди будет.
– Все же попрошу тебя, кня-яс, – юноша все же неправильно произнес обращение, – сбавить ход. Наши-то лошадки… – он даже засмущался немного от вынужденного признания, – вровень с твоим конским «богатыр» идти не могут.
Он и руквацкое слово «богатырь» произнес с акцентом, но попытка была неплохая. Может он и впрямь таков, каким кажется, подумал князь, приглядываясь к юноше, – неглупый, в меру добродушный, спокойный и любопытный к людям. После этого внутреннего, неприметного посторонним признания друг друга завязалась беседа. Начало, как со всеми служивыми, князь положил простым вопросом:
– Каково тебе служится, граф Семпер?
– Если такое возможно, кня-яс, обращайся ко мне по моему нынешнему чину – сержант. На лейтенантский-то патент, пока в той же роте служит мой брат, мне рассчитывать не приходится.
– Чего так?
– У нас есть такое неписанное, но неукоснительное правило, что старший родственник или наследник фамилии должен иметь как минимум на один чин выше. А раз я – младший, тогда… – Он даже вздохнул, но видно было, что с этой неудачей он давно смирился и не придавал ей чрезмерного значения.
