– Значит, он просто жил в городе и никто ни о чем не
подозревал?
– Большинство горожан уважали его. – Губы Квина
искривились в недоброй улыбке. – Даже мой отец уважал его, а он был
священником.
Ракель слушала Джона как зачарованная.
– И тебе нужно было стать вампиром, чтобы жениться на
Доув?
– Я так на ней и не женился, – равнодушно ответил
Квин. Он продолжал свой рассказ таким бесстрастным голосом, словно разговаривал
сам с собой. – Хантер предложил мне жениться на любой другой из его
дочерей, но я ответил, что скорее женюсь на свинье. Гарнет,
[2]
старшая, была так же привлекательна, как жердь из забора. А Лили,
средняя, – олицетворение зла. Я видел это по ее глазам. Я мечтал только о
Доув.
– И ты сказал ему об этом?
– Конечно. В конце концов он согласился, а потом
поведал мне тайну их семьи. То есть… – Квин горько рассмеялся, – не
столько рассказал, сколько показал. Когда я очнулся, то оказался превращенным в
вампира. Ощущения были те еще.
Ракель слушала, непроизвольно раскрыв рот. Она попыталась представить
себе тот ужас, который пережил Квин. Наконец она сказала:
– С этим не поспоришь.
Некоторое время оба молчали. Ракель не могла понять своих
чувств. Вместо отвращения и ненависти она испытывала жалость и сочувствие.
– А что случилось с Доув?
Квин напрягся.
– Она умерла, – коротко ответил он, давая понять,
что время откровений прошло.
– Как умерла?
– Не твое дело!
– Расскажи… Знаешь, Джон Квин, есть вещи, которые не
следует таить в себе. Если ты поделишься…
– Мне не нужен психоаналитик, – грубо оборвал он
ее.
Квина вдруг охватила ярость, и темный огонь в его глазах
должен был испугать Ракель. Теперь он выглядел таким же диким и необузданным,
как другие вампиры.
Но она не испугалась. Ракель была на удивление спокойна,
словно при выполнении дыхательных упражнений.
– Послушай, Квин…
– Думаю, тебе лучше убить меня прямо сейчас, –
сказал он. – Если только ты не слишком напугана или не слишком глупа. Ведь
эти наручники не смогут долго сдерживать меня. А когда я освобожусь, то
направлю этот меч против тебя.
Ракель взглянула на наручники. Они были почти сняты.
Конечно, дерево было неподвластно вампиру, но только не металлические скобы,
которые скрепляли деревянные части. Еще немного – и его руки будут свободны.
Он был очень силен, даже для вампира. И вдруг ей в голову
пришла странная идея.
– Знаешь, – сказала она, – продолжай их
расшатывать. Тогда я смогу объяснить, как ты освободился.
– О чем ты?
Ракель достала нож и перерезала веревки, стягивающие его
ноги.
– Я отпускаю тебя, Джон Квин.
Он замер.
– Ты сошла с ума! – воскликнул он.
– Может быть…
– Если ты думаешь, – продолжал он, пытаясь
окончательно освободить руки, – что я испытываю жалость к людям, потому
что сам когда-то был человеком, то заблуждаешься. Я ненавижу людей больше, чем
Редфернов.
– Почему?
Его белоснежные зубы обнажились в улыбке.
– Нет уж, достаточно. Я не собираюсь объяснять тебе
все. Просто прими мои слова на веру.
Она ему верила. У него был вид разъяренного, загнанного в
ловушку опасного зверя.
– Хорошо, – сказала она, отступая на шаг
назад. – Давай сразимся. Только хочу напомнить, что однажды я уже одержала
над тобой верх. Это я ударила тебя по голове.
Он покачал головой.
– Ты – маленькая идиотка, – сказал он. – Я с
тобой не сражался, потому что принял тебя за одного из тех придурков, что на
ногах едва стоят.
Он рывком приподнялся, демонстрируя ей свою силу.
– У тебя нет ни единого шанса, – продолжал он,
глядя на нее бездонными глазами. – Считай, что ты уже мертва.
Ракель ощутила, как к горлу подкатывает тошнота.
– Я быстрее любого человеческого существа, –
звучал в ее ушах тихий голос Квина. – И сильнее. Я вижу в темноте намного
лучше, чем при свете. И очень, очень опасен…
Ракель почувствовала, как внутри нее нарастает паника. В эту
секунду она верила ему безоглядно. От ее былого спокойствия не осталось и
следа.
«Он прав, ты идиотка», – твердила она себе.
Но почему? Почему ей было жаль этого опасного монстра,
который через мгновение разорвет ее на куски? Она сказала себе, что в самом
деле заслуживает такого наказания за собственную глупость.
Но тут Ракель услышала свой внутренний голос.
«Ты не могла убить его связанным и беспомощным, –
говорил голос. – Иначе ты сама превратилась бы в монстра. А услышав его
историю, нельзя было не испытать к нему жалости».
«Теперь я умру», – думала Ракель.
Ей стало страшно. Но если бы все повторилось, она повела бы
себя точно так же. По-другому было нельзя.
Она стояла, всем существом ощущая, как утекают последние
спасительные секунды, когда можно было убить его, и знала, что Квин, так же как
и она, чувствует это течение времени.
– Жаль будет рвать твое горло, – сказал Квин.
В этот момент металлические скобы в наручниках выскочили, и
Квин одним движением освободил руки. Он вскочил на ноги. Теперь его лицо было
скрыто во мраке.
– Итак… – произнес он.
– Итак… – прошептала Ракель.
Они стояли друг против друга. Девушка внимательно следила за
ним, стараясь предугадать направление его первого удара. Но Квин оставался
неподвижен. Похоже, он мог полностью контролировать свои эмоции.
– Ты хороший воин, – сказала она.
– Спасибо, ты тоже.
– Спасибо тебе.
– Но это не имеет значения для тебя.
– Посмотрим… – еле слышно ответила Ракель.
Она отметила едва заметное движение его ног, что подсказало
ей: Квин будет нападать слева. Ее тело двинулось навстречу удару, и тут она
поняла, что так и не подняла меч.
Ракель вытянула вперед левую руку, чтобы отразить атаку, и
нанесла ответный удар. Быстрый и резкий, он должен был причинить Квину сильную
боль. Но это был удар рукой, а не мечом. Ракель вдруг поняла, что просто не
может использовать против него меч.
– Ты умрешь, идиотка, – сказал он.
В какой-то момент ей почудилось, что эти слова произнес не
вампир, а ее внутренний голос.
