Уортингтон взглянул на присяжных. В ответ последовало
несколько кивков.
— Хорошо, — согласился Селби, — начинайте и делайте
что-нибудь.
— Мы собираемся, — заявил Уортингтон, — заслушать доклад о
том, что сделали вы, окружной прокурор.
Селби коротко ответил:
— Я вместе с шерифом провожу расследование.
— Сообщите нам, пожалуйста, что конкретно вы раскрыли.
Селби сказал:
— Я сообщу вам основные моменты. По некоторым пунктам я жду
подтверждения. По другим — дальнейшего развития событий.
Уортингтон проговорил зловещим тоном:
— Мы не хотим, чтобы вы утаивали от нас хоть что-нибудь,
господин окружной прокурор. Мы считаем, что представители суда должны знать все
факты.
Селби кратко описал то, что удалось установить и как идет
расследование. Когда он закончил, Уортингтон начал вызывать свидетелей, которым
были посланы повестки. В основном слушание было лишь повторением доклада Селби.
С той лишь разницей, что свидетели не просто рассказывали — им задавали
вопросы, и те на них отвечали. По просьбе Селби свидетели один за другим
занимали свидетельское место и рассказывали то, что считали нужным. Селби не
мешал им, но Уортингтон нажимал на них, задавая дополнительные вопросы. Он
особенно смаковал противоречивость показаний, касающихся фотографий мертвого, и
делал упор на бегстве Лейси и миссис Берк.
Гарри Перкинс, коронер, чувствуя холодную враждебность
допрашивающих и не имея мужества стоять на собственных ногах, спрятался за
Селби. Он сказал, что пошел к Селби за советом, стоит ли торопиться с
кремированием тела. Нет… насколько ему известно, Селби не делал попытки
опознать тело. Он взял отпечатки пальцев… Нет, полиция округа не делала
фотографий.
Это было сделано следователями Южной Тихоокеанской железной
дороги.
Во время допроса Перкинса Брэндон прислал записку Селби. Тот
прочитал ее, скомкал и засунул в боковой карман, подумал минуту и обратился к
членам жюри.
— Шериф Брэндон сообщает, что в комнате отеля, занимаемой
миссис Берк, он обнаружил важную улику.
Желаете ли вы заслушать его?
— Мы все желаем знать, — сказал Уортингтон.
Селби кивнул стражу у двери.
— Попросите шерифа Брэндона войти.
Рука Селби еще раз потянулась к записке и смяла ее.
Как бы ему хотелось, чтобы члены жюри ответили отрицательно
на его вопрос, чтобы он мог выйти из зала и бросить взгляд на улику, а затем
держать ее у себя, пока все не разойдутся.
Брэндон вышел вперед, сочувственно взглянул на Селби, поднял
правую руку, дал клятву, занял место для свидетелей и в ответ на вопрос Селби
сообщил, как, узнав, что Джеймс Лейси и миссис Берк покинули отель, оставив в
нем свой багаж, он пошел в их комнаты и произвел тщательный обыск. Его
специалист по Дактилоскопии выявил ряд отпечатков, которые, несомненно,
принадлежат Лейси. Они не совпадают с отпечатками, найденными на зеркале
заднего вида машины Лейси, но совпадают с теми, что найдены в доме убитого
банкира и в задней части «кадиллака». При обыске чемодана миссис Берк Брэндон заметил
одно место, где подкладка, очевидно, была разрезана, а затем зашита. Распоров
подкладку, он нашел лист бумаги. Оказалось, это была записка, подписанная
Джоном Берком и датированная прошлым вторником.
Брэндон передал записку, а Джек Уортингтон прочитал ее
заседателям:
«Дорогая Тельма! У меня не хватает сил. Я решил покончить со
всем. Прежде чем наступит полночь, я умру от своей собственной руки.
Постараюсь, чтобы это выглядело как несчастный случай. Так будет лучше для
всех. Ты сможешь получить пять тысяч по страховке и еще десять тысяч, если
сумеешь доказать, что произошел несчастный случай. Кредиторы не смогут
коснуться этих денег.
Они принадлежат тебе. Этого хватит для вас с ребенком, чтобы
начать новую жизнь. Я давно уже знаю, что твое сердце принадлежит твоей первой
любви. Возвращайся к нему. Не делай глупостей и не жди год. Уезжай из города
так, чтобы не было сплетен, уходи к человеку, которого ты любишь. Постарайся,
чтобы маленькая Эдер не думала плохо об отце. Никогда не позволяй ей принять фамилию
Лейси или думать, что он ее отец. Это все, о чем я прошу, но я прошу об этом!
Прости, дорогая, но я стараюсь загладить свою вину перед тобой».
И подпись: «Джон Берк».
Наступило продолжительное молчание.
Внезапно председатель жюри спросил шерифа Брэндона:
— Почему она спрятала письмо? Почему не отдала его властям,
как только нашла?
Брэндон пожал плечами:
— Я смог найти письмо, но читать чужие мысли не могу…
Уортингтон сказал:
— Это письмо наверняка подделка. Они собирались устроить все
так, чтобы смерть казалась несчастным случаем. Они задумали убить Берка и
переодеть его в лохмотья. Лейси приехал из Туксона в одежде бродяги, в которую
нужно было переодеть Джона Берка. Затем он поехал в Финикс и обманул
полицейские власти этого города, распорядившись телом так, что опознание стало
невозможным.
— Вы забываете, — горячо возразил Брэндон, — что мы взяли
его отпечатки пальцев. Это лучший способ опознать любого человека.
— Но у вас нет достоверных отпечатков Джона Берка.
— Мы нашли несколько отпечатков в его доме, которые, мы
считаем, принадлежат Джону Берку.
Уортингтон пошел в открытую:
— Было несколько отпечатков, которые наверняка были сделаны
умышленно. Вас легко провели. Вы действовали как группа дилетантов. Вы легко
вошли в расставленную ловушку и сожгли единственную реальную улику. Вы не
можете доказать, что убитый был Джоном Берком. Вы не можете доказать, что он не
был Берком.
Самый блестящий юридический ум в округе объяснил мне, что вы
не можете никого судить за убийство Берка, пока не докажете, что Берк мертв. Вы
получили мат, не успев начать партию. Вот в каком положении вы оказались.
Шериф Брэндон сказал:
— Я думаю, нам лучше судить об этом, мистер Уортингтон.
Тот рассвирепел:
— А я думаю, вы забыли, мистер шериф, что обращаетесь к
председателю Большого жюри.
Лицо Брэндона потемнело.
— Я обращаюсь к мелкому уличному политику, к сплетнику,
недалекому человеку, прирученному оппозицией еще до нашего избрания, а затем
при каждом удобном случае ставящему подножки новой администрации, потому что он
хочет вернуть к власти людей, которые не могут противостоять закулисному
политическому влиянию.
