Романенко напряг память. Корнель Зорп. Он же Хьюго Корнелиус Торп.
Бывший доброволец 108-й боснийской бригады.
Вот черт! Он прорвался. Он выжил.
Романенко даже представить не мог, как Торопу это удалось, но тот добрался до Алма-Аты через район, кишевший боевиками враждебной группировки, а потом еще и ухитрился проникнуть в посольство.
Полковник впился взглядом в лицо Урьянева:
— Он здесь?
— Да, ждет в соседнем кабинете.
Компьютер в голове Романенко раскрыл личное дело Торпа-Зорпа.
Урьянев прав. Тороп — именно тот человек, который нужен в этой ситуации.
5
На другом берегу реки Текес дела пошли гораздо хуже.
Сначала Тороп много дней добирался пешком до гор Тескей-Ала-Тоо, обходя вражеские отряды, которые направлялись к китайской границе. Он слышал рев истребителей, пролетавших над этим районом, и часто замечал в небе их белый след. Тороп молился только о том, чтобы примитивную бортовую электронику старых МиГов, принадлежавших СОУН, не заменили российскими системами новейшего поколения, поскольку никакому Господу не под силу укрыть вас от ока высокоэффективных радаров. Солдаты Саддама Хусейна почувствовали это на собственной шкуре незадолго перед смертью — пару десятков лет тому назад.
Затем он больше недели шел по горам Тескей-Ала-Тоо, следя за руслом озера Иссык-Куль с высоты этого хребта. Тороп ел все, что попадалось под руку: корешки, цветы, насекомых, птичьи яйца.
Днем через отрог горной цепи перелетали группы вертолетов и военно-транспортных самолетов. Иногда Тороп час или два прятался под какой-нибудь скалой, отвесным утесом, забивался в выбоину или лежал ничком в зарослях, в яме или под стволом упавшего дерева. Время от времени он спал.
Ночью Тороп, подобно летучей мыши во тьме, двигался без передышки, сверяясь с показаниями GPS-модуля своего мобильного телефона, настроенного на спутниковый канал ArabSat.
Иногда он позволял себе несколько часов биозапрограммированного сна в сырых и холодных пещерах и даже в обычных расселинах, выдолбленных в скалах и по размерам едва ли превышавшим стандартную секцию автоматической камеры хранения.
Как-то вечером, за два дня до выхода к реке Текес, Тороп, вытянувшийся в укромном месте на своем спасательном одеяле, перерыл содержимое рюкзака и наткнулся на два листа газеты, в которую были завернуты насквозь промокшие обломки старых свечей. Он принялся читать находку при колеблющемся свете огарка.
Два листа казахской ежедневной газеты на русском языке, вышедшей несколько месяцев назад. Спортивная рубрика с обзором футбольного матча, состоявшегося в Алма-Ате между сборными Киргизии и Узбекистана. Еще тут описывались подвиги юного казахского атлета, упорно готовившегося к ближайшим Олимпийским играм в Нью-Дели. С тех пор как несколько недель назад книги по военной стратегии были разорваны на клочки вместе с лошадью, попавшей под авиаудар беспилотника, Тороп не видел печатного текста. Сейчас он набросился бы даже на список телефонов девиц легкого поведения или некрологи и прочитал бы все, от первой до последней строчки.
На другом листе в основном шла речь о происшествиях и криминальной хронике. В Красноярском крае свирепствовал серийный убийца. За два года он убил и расчленил дюжину девушек — и каждый раз подбрасывал тело к отделению милиции или зданию местной администрации. Зловещим деяниям маньяка была посвящена целая страница.
На обратной стороне некий журналист комментировал ход расследования, которое федеральное подразделение уголовного розыска России вело в связи с таинственным взрывом самолета бизнес-класса над Татарским проливом. Было очевидно, что российские менты терялись в догадках по поводу этого инцидента, происшедшего в феврале.
Тороп с жадностью прочел напечатанные на бумаге тексты, вплоть до последней заметки, в которой сообщалось о пожаре в старом офисном здании в центре столицы. В случившемся обвиняли местную мафию. Затем пластырь ввел в организм Торопа активное вещество, и он заснул мертвым сном.
Дни и ночи шли своим чередом, и длинные переходы без отдыха в конце концов произвели соответствующий психотропный эффект — задали некий внутренний ритм функционирования организма, когда граница между телом и сознанием стирается и они начинают работать как детали одного живого механизма.
На закате восемнадцатого дня после атаки вдали показался Каракол. Тороп затаился на северном склоне горы и смотрел, как воды озера блестят под косыми лучами солнца. Город находился чуть восточнее — белое пятно, которому дневное светило придало оранжевый оттенок, в пустыне цвета охры, на засушливой плоской поверхности, накопившей за день жар. Дорога уходила прочь от восточного берега озера, чтобы раствориться в этой ровной глади. Немного севернее между крутыми скатами лежало плато, которое вело к долине Текес.
Мимо проехали «джип», пикап «тойота» с пулеметом и две старенькие «Праги» со спаренными зенитными пушками. Затем наступила ночь, и движение прекратилось.
Было уже поздно, в июле световой день особенно долог. К часу ночи Торопу нужно было обязательно пересечь дорогу.
До киргизско-казахской границы оставалось пройти меньше пятидесяти километров. И обойти двух людей, которые вскоре преградили ему путь.
Тороп добрался до северного берега реки на утренней заре.
Не прошел он и трех километров, как услышал гул самолета, приближавшегося с северо-востока. Тороп успел спрятаться под выступом скалы, прежде чем истребитель «Сухой» с отличительными знаками СОУН медленно пролетел над его головой, оглушительно ревя двигателями. Час спустя беглец понял, что только что пересек границу Казахстана. Он очутился на краю узкой трассы. Это было нечто среднее между лесным проселком и дорогой районного значения, где асфальт чередовался с участками, засыпанными мелким щебнем. Здесь Тороп и натолкнулся на древний указатель советской эпохи, висевший на покосившемся столбе, проржавевший, но все еще возвышавшийся над дорогой: «Алма-Ата, 250 километров». Герб республики Казахстан был наполовину разъеден ржавчиной.
Через три часа и пятнадцать километров, пройденных на северо-северо-запад, дорога вывела Торопа к небольшой скалистой возвышенности. Внизу до самого горизонта тянулась великая казахская степь. Вдали виднелась национальная автотрасса — совсем новая, с двумя полосами движения, черным асфальтом и желтой разметкой, поблескивавшей в лучах солнца. Дорога перечеркивала степь с востока на запад.
Чуть дальше к северу по небу мчались орды серно-желтых облаков, напоминавших гигантские воздушные шары или вставших на дыбы лошадей. Края туч были темно-фиолетового цвета. Небо было похоже на туго натянутое полотнище серо-голубого оттенка. Его сотрясали ярко-белые вспышки электрохимических разрядов. Мощная летняя гроза гремела над рекой Или и Капчагайским водохранилищем.
Подул прохладный, сырой ветер.
