Романенко качал головой как заведенный:
— Честным соглашением это не назовешь. Ты говорил, что нужно съездить в Монреаль и вернуться оттуда.
— Так и есть. Съездить и вернуться.
Романенко побледнел. Это означало, что он в бешенстве.
— Ты не сказал, что они должны оставаться на месте более трех месяцев.
— Но я никогда не говорил и обратного.
— Умолчание — это разновидность лжи.
— Ерунда, полковник. Просто ты боишься, что для тебя это означает лишние расходы. Но я уже говорил, что все будет оплачено, так что прекрати ломать комедию.
— Почему так долго? — влез в разговор Тороп.
Черные очки повернулись к нему. Лицо Горского было суровым, замкнутым, грозным.
— Думаю, вас это не касается, мистер Торп.
— Это касается меня, — произнес Романенко.
Горский повернулся к нему:
— Думаю, нет. Так же, как и его.
— Зачем нужно столько времени торчать на месте? Кто вообще решил проводить операцию подобным образом?
Горский вздохнул:
— Я уже говорил, это — особая операция. Мы отрабатываем переброску первого клиента, и я хочу, чтобы все прошло как по маслу.
— Это я понимаю, Антон. Но мне не ясно, почему мои парни должны оставаться там целых шестнадцать недель.
— Я бы сказал — двенадцать.
— Пусть даже десять. Пусть даже две.
Горский снова вздохнул, еще громче:
— Потому что так нужно, черт побери! Это условие — важнейшая часть операции. Прекрати трепать нам нервы. Тебе нужно постараться и снять квартиру на все лето. Хватит спорить.
Романенко насупился и слегка втянул голову в плечи.
Тороп не знал, то ли полковник с блеском играл свою роль, то ли действительно боялся альбиноса в электронных очках.
Тороп смотрел, как солнце спускается к линии горизонта. Он сидел в сотне метров от здания, где Горский, Тиссен и Романенко продолжали разговор. От дальнейшего участия в обсуждении его вежливо, но решительно отстранили.
Он следил за неторопливой суетой на стройплощадке — внизу, у отрога горы, на вершине которой расположилась «лаборатория». Так ее называл Романенко.
Два массивных строения, среди которых был просторный ангар, вырастали из унылой каменистой почвы высокогорья. Грузовики подвозили щебень по строящейся дороге, которой вскоре предстояло связать новые здания с «центром». Перепад высот около сотни метров и длинный «серпантин», выдолбленный прямо в склоне. Облака белесой, с металлическим отливом пыли, подсвеченной инфракрасными лучами закатного солнца.
Тороп выбросил все мысли из головы и полностью сосредоточился на захватывающем зрелище: отроги Чингизских гор и степь, которая раскинулась вокруг подобно безводному океану под ярким небом.
Из состояния восторженного оцепенения Торопа вывел звук шагов.
Краем глаза он заметил силуэт преуспевающего мальчика на побегушках. Тот шел к нему навстречу.
— Привет, — произнес юноша в пиджаке «Bio-Future» от Армани. — Красиво, а?
Тороп едва шевельнулся в ответ, не сводя взгляда с солнечного диска, с каждой минутой приобретавшего все более чистые оттенки красного цвета.
Тиссен уселся рядом, хотя никто его не приглашал.
Тороп что-то неразборчиво буркнул.
— Знаете, — принялся объяснять Тиссен с серьезным видом. — Мы сейчас осуществляем операцию века. Мы — первооткрыватели. Осваиваем целину, как переселенцы на Диком Западе.
Тороп попытался вникнуть в смысл слов непрошеного собеседника. Кстати, а что это он здесь ошивается?
— У них теперь приватная вечеринка?
Молодой яппи снисходительно улыбнулся:
— Пусть обговорят свои делишки наедине. Моя задача — проследить за тем, чтобы ход операции идеально соответствовал запросам наших клиентов. Вот и все.
«Настоящие курсы по маркетингу», — подумал Тороп.
Машинально он воспользовался предоставившейся зацепкой:
— А кто они — эти ваши или наши клиенты?
Тиссен рассмеялся:
— Это конфиденциальная информация. Сожалею. А это правда — то, что говорил Романенко?
Тороп оторвался от созерцания заката и перевел взгляд на парня:
— А что говорил Романенко?
Тиссен сощурил свои хитрые, лисьи глазки и стер улыбку с лица:
— Правда, что вы читаете стихи сразу после того, как укокошите кого-нибудь?
* * *
Позже, на обратном пути, Тороп уснул, убаюканный тихим урчанием мерседесовского мотора и мягким оранжевым сиянием фонарей, мелькавших за окном.
Он еще только начинал дремать, а Романенко уже включил ноутбук, чтобы сыграть в свою компьютерную стратегию.
Тороп подумал, что все они — всего лишь игроки в компьютерной игре планетарного масштаба. В голове снова вихрем закружились воспоминания о предыдущих днях. Они нахлынули в беспорядке, и Торопу пришлось расставлять их по местам.
Когда он добрался до Алма-Аты, Урьянев привел его в служебную квартиру, находившуюся в здании посольства. В малогабаритной двушке были все удобства, на которые только можно надеяться в этих краях. Туалет, душ, спальня с настоящей постелью. Маленькая гостиная с телевизором и цифровым аудиопроигрывателем. Небольшая коллекция дисков — подборка, поставляемая вместе с магнитофоном, — а также несколько сборников с хитами этого года, незнакомыми Торопу. Прошла целая вечность с тех пор, как он получил подарок от журналистки с Би-би-си.
Тороп бросился в душ и провел там довольно много времени. Потом повалился на постель — нагишом, едва вытеревшись. Он моментально уснул и проспал почти целые сутки.
Он проснулся на следующий день, ранним утром. Поплотнее закутался в одеяло и провалялся в кровати еще целый час, не делая ровным счетом ничего. Просто смотрел, как солнце поднимается над садами вокруг посольства.
Затем наконец встал и снова отправился под душ. Горячая вода в любое время — вот настоящее счастье. Тем не менее этим утром он пустил по миру Министерство иностранных дел России.
После этого Тороп позавтракал в столовой, круглосуточно работавшей на территории посольства. Ему принесли чай, печенье, ржаной хлеб, варенье, и он набросился на еду так, будто от этого зависело его будущее. Тороп наслаждался лучшим завтраком за всю свою жизнь, пока новый день еще только набирал ход.
Меньше чем через двадцать минут нагрянул Урьянев:
— Полковник хочет вас видеть.
Тороп оделся и двинулся следом за молодым офицером по бесконечным коридорам, обшитым панелями.
