Горский сообщил представительству аукционного дома «Кристис» в Москве, что собирается участвовать в торгах. Разумеется, не лично, а через доверенное лицо.
Должны пройти месяцы, прежде чем тяжелые на подъем федеральные органы власти России примут наконец решение. Так что «Кристис» не сумеет организовать торги до конца года. К тому времени состояние Горского увеличится на много десятков миллионов долларов. Он надеялся, что сможет отхватить Р-7 в полной комплектации, «Союз-Т» образца восьмидесятых годов и как минимум один из спасенных модулей орбитальной станции, а может, и грузовой корабль «Прогресс» — подарок щедрому покупателю.
Если с затеей доктора Уолша все будет нормально, Горский вскоре заживет припеваючи на одном из островов Тихого океана и возглавит компанию, занимающуюся незаконным, но самым передовым бизнесом первой половины двадцать первого века.
Как это было с наркотическими веществами в прошлом веке, когда ООН запретила все эксперименты и все генно-модифицированные «продукты» животного происхождения как противоречащие этическим нормам. Как это было с наркотическими препаратами в двадцатом веке. Организации Объединенных Наций понадобятся десятилетия, чтобы признать свою ошибку, — достаточный срок для того, чтобы успели разжиреть два-три поколения предприимчивых сибиряков.
Новосибирская мафия оказалась единственной настоящей семьей Горского. Он рос без отца — Герой Социалистического Труда в результате несчастного случая погиб в недрах уральской шахты, добывавшей марганцевые руды. Шахту назвали его именем. Мать-алкоголичка постепенно превратилась в бездомную бродягу, а Горский избежал колонии для несовершеннолетних только потому, что стал курсантом. В Советской армии ему торжественно поклялись, что его новая семья теперь здесь, однако, выписавшись из госпиталя, Горский много месяцев ждал комнаты в разваливающемся общежитии в пригороде Красноярска. А затем перестала поступать скудная пенсия. К 1992 году, когда советская система окончательно рухнула, отдав российское общество во власть дикого капитализма в стадии первоначального накопления капитала, Горский уже стал молодым волком сибирской мафии — хищником с длинными зубами, больными глазами и острым умом. Он научился выживать в новой среде, на девственной территории, открытой для любой дерзкой инициативы.
Горский довольно ясно представлял, как будет развиваться его дальнейшая карьера. Он бросит все ради Настоящего Крупного Дела. Ради создания первой большой сети, специализирующейся на Незаконном Живом Товаре.
Он сможет позволить себе приобрести весь космический флот России. Он даже сможет снова запустить программу Российского космического агентства.
Независимо от воли других людей, его имя войдет в историю, как имена Голландца Шульца, Лаки Лучиано, Фрэнка Дженовезе, Пабло Эскобара, Вячеслава Иванькова.
Его коллекция станет предметом восхищения, люди будут приезжать со всех концов земного шара, чтобы посмотреть на нее. Его дом превратится в музей.
Английский продюсер может катиться куда подальше.
* * *
Человека, которого Романенко ждал, звали Карл — Кемаль — Спитцнер. Это был торговец оружием, немецкий турок, у которого были связи во всех посольствах региона.
Кемаль Спитцнер начал свою карьеру более двадцати лет назад в бывшей Югославии. Благодаря относительно небольшой сети распространителей, действовавшей в Германии и Турции, он сумел установить контроль над одним из важнейших каналов незаконных поставок оружия для боснийской армии. Он приложил руку к снабжению хорватской национальной гвардии арсеналами, ранее принадлежавшими Венгрии или ливанским вооруженным силам. Затем принялся в массовом порядке скупать товары военного назначения у шиитских и друзских формирований, у сирийцев, а также в мусульманских странах, некогда бывших частью СССР, и перепродавать это оружие сараевскому правительству.
Романенко ждал Спитцнера в пустынном месте, возле заброшенной железнодорожной ветки, связывавшей покинутый со времен пятилеток завод с Транссибирской магистралью.
Шум автомобиля, въехавшего на бетонированную площадку, заставил Романенко обернуться. Полноприводная «судзуки» красного, желтого и фосфоресцирующего зеленого цветов. «Надо же, а почему не золотой „кадиллак“?» — подумал полковник.
Спитцнер вылез из машины, он был один. У пояса болтался автоматический пистолет крупного калибра.
С тридцати лет турок всегда носил светлые дреды, старые широкие джинсы, бесформенную и засаленную израильскую парку.
У Кемаля Спитцнера было много недостатков — в первую очередь отсутствие вкуса в одежде, которое особенно бросается в глаза, когда тебе стукнуло почти пятьдесят. Но у него было и немало достоинств.
Во-первых, с его помощью Романенко мог менять источники поставок оружия для уйгурских повстанцев.
Во-вторых, он владел массой полезных сведений, и знал об этом, не стесняясь щедро обменивать информацию на деньги.
В-третьих, он наверняка знаком или хотя бы слышал о Торопе в Боснии и мог сообщить Романенко что-нибудь важное.
Ну и наконец, он, судя по всему, был способен рассказать полковнику то, что его особенно интересовало.
Все эти обстоятельства говорили за то, чтобы их встреча произошла в тот же день, когда Спитцнер позвонил Романенко.
— Я почти ничего не знаю об этом Торопе. Мне известно, что он участвовал в операции по сопровождению груза с оружием для хорватов из Ливана. Насколько помню, именно тогда я встретился с ним в первый раз. Потом видел его еще пару раз во время таких же операций для мусульман — это было в девяносто третьем, зимой, если память мне не изменяет. В самый разгар заварушки. Потом я узнал, что он сражался на северном фронте, в Брчко. И больше о нем ничего не слышал.
Романенко вздохнул.
Спитцнер раскурил длинную папиросу, набитую какой-то кавказской травкой. Клубы дыма, вылетавшие у него изо рта, обдавали полковника тяжелым, колдовским ароматом.
Романенко закашлялся и попытался рукой разогнать дым:
— Хорошо. А вы можете собрать для меня эти сведения? Вы знакомы с кем-нибудь, кто знал его тогда?
Кемаль Спитцнер не сводил с Романенко взгляда ярко-синих глаз. Странная помесь северного зверя и берберского корсара.
— Я подумаю, что можно сделать, полковник. Но у меня сохранилось мало связей с парнями из экс-Юго… Мир не стоит на месте.
— Мир все время меняется. Известно ли вам, как он проявил себя, когда сопровождал оружие?
— Как он проявил себя?
— Да. Как реагировал на разные ситуации?.. Ну, не знаю, там наверняка возникали какие-нибудь проблемы, неприятности. За что именно он отвечал?
Спитцнер нахмурил брови — две тонкие белые щеточки редко торчащих пушинок.
— Он был одним из помощников руководителя их сети. Они передавали заказ для боснийского правительства через подставные фирмы, счета и все такое прочее. Профи. Тороп говорил на нескольких языках и мог выдавать себя за выходца из разных стран. Он никогда не попадал в неприятности. Никаких проколов. Нет, насколько я помню, ничего такого.
