Тороп ничего не ответил. Питчер «Экспо» неудачно подал уже четвертый мяч. Пахло полным разгромом, Ватерлоо, битвой на Авраамовых полях.
— Ну же, господин наемник, проявите немного мужества!
Торопу захотелось ответить — назвать ей сумму в долларах, — но она его опередила:
— Не говорите, что вы делаете это только ради денег…
Мари не закончила фразу, но Тороп прекрасно понял то, что не было сказано: «Это было бы так глупо, правда? Так вульгарно, так неинтересно».
Он стал мысленно прокручивать череду событий, которые привели их сюда, в Монреаль. Вереницу происшествий длиной в двадцать лет — у него не хватило бы ни времени, ни желания рассказывать обо всем этом. Но главное — Тороп это понимал — заключалось в другом: Мари хотела пролить свет на сумрак, в котором он прятался. «В чем ваша тайная страсть, господин Торп? — вот что она имела в виду. — Какая цель привела вас в пустынные горы, под автоматные очереди и проливной дождь? Что заставило вас пересечь океан, чтобы сопровождать незнакомую женщину в ее путешествии в никуда?»
Он не мог ни отмолчаться, ни выкрутиться с помощью какой-нибудь уловки или грубой, обидной выходки. Он знал, что совершает еще большую глупость, но на этот раз полностью отдавал себе отчет в мотивах своего поступка.
— Я работаю на полковника, — произнес Тороп после короткой паузы.
Мари со вздохом пожала плечами:
— Значит, вы все-таки делаете это ради денег?
— Называйте, как вам угодно. Это моя работа, а полковник — мой наниматель. Правда, ему не из кого было выбирать, — добавил он с некоторым самодовольством.
Мари пристально смотрела на него. В ее взгляде читались смятение и досада.
— Впрочем, у меня тоже не было выбора, — сказал Тороп, как будто это могло служить оправданием.
В глазах Мари он ясно увидел, что она о нем думает.
На следующий день солнце жарило вовсю. Вскоре после полудня они все вместе отправились пообедать в кафе, расположенное чуть выше их дома, на углу улиц Сен-Дени и Сен-Жозеф.
Таверну держал дородный краснолицый добряк. Здесь подавали блюда итальянской и китайской кухни, а также имелись целый прилавок с бутербродами и холодильники, набитые бутылками с пивом и лимонадом.
Тороп съел двойной чизбургер, потом еще один, вместе с порцией картофеля фри, и выпил почти литр колы. Рядом с ним сидели Мари и Ребекка. Доуи сидел сзади, за другим столиком и молча ел. Из бара вышел водитель-дальнобойщик. Он залез в старый хромированный «петербильт», стоявший на пустыре возле какого-то строящегося здания.
Еще один парень в клетчатой рубашке и кепке «Найк» медленно потягивал пиво. Какой-то тип в чрезвычайно потертом костюме-двойке, рубашке неопределенного цвета и с огромным галстуком в стиле поп-арт жевал гамбургер за самым дальним столиком. Мужчина в оранжево-белом спортивном костюме устремился в сторону туалета. Оттуда как раз выходил байкер. Провожаемый притворно равнодушными взглядами нескольких присутствующих, он направился к своему ярко-красному «харлею» у соседней бензоколонки.
Из автоматического проигрывателя доносилась музыкальная композиция в стиле техно-кантри. Музыка, которую можно было выносить с большим трудом: основной диско-мотив перемежался сэмплами
[81]
из Хэнка Уильямса, Мерле Хаггарда, Джонни Кэша, Долли Партон. Было очевидно, что у современности тоже есть свои плохие стороны.
В этот момент к таверне подъехал пикап «додж-рэмчаржер».
Пикап бутылочного цвета был относительно новым, но запыленным. Можно было подумать, что его только что выкопали из песка. В салоне машины сидели двое мужчин. Сквозь тонированные стекла не удавалось разглядеть ничего, кроме очертаний двух крупных фигур в солнцезащитных очках.
Пикап медленно проехал мимо заправки у автобусной остановки Ультрамар и повернул на улицу Сен-Джозеф, прямо на запад. В сторону горы Ройал.
Тороп четко видел, что пассажир машины внимательно посмотрел в его направлении и почти сразу же схватился за какой-то маленький предмет, прикрепленный к его уху. Не нужно было проходить тяжелую школу войны, чтобы понять, в чем дело.
Люди Горского или его местной команды. Представители русской мафии. Чертовы наемные убийцы.
Двое мужчин в салоне «доджа» наверняка принадлежали к команде по обеспечению безопасности. Романенко вскользь упоминал о существовании такой бригады. Парни следили за ними двадцать четыре часа в сутки. Фиксировали самые незначительные поступки и жесты, а потом с точностью до минуты перечисляли их в отчетах. «Додж» был лишь верхушкой гигантского айсберга.
Фотографическая память Торопа, развившаяся благодаря советам Ари Москиевича, задействовала свои «химические реагенты», чтобы проявить изображение, «снятое» мозгом в магазине «Варшава». Тип, только что занявший кабинку туалета, а до того успевший повернуть голову в их сторону, присутствовал на групповом портрете покупателей: это был тот самый похожий на байкера парень, который взял большую бутылку пива в шкафу-холодильнике в глубине магазина. А мысленный образ другого мотоциклиста, минуту назад покинувшего ресторанчик и направившегося вниз по улице Сен-Дени к своему «чопперу»,
[82]
только что впечатался в память Торопа.
«В каком-то смысле, — подумал Тороп, — их присутствие выглядит почти обнадеживающим».
А вот что Торопу не нравилось, так это время, потребовавшееся Мари на поход в туалет. Если через пять минут она не появится в зале, он пойдет и выяснит, что происхо…
Ага. Мари толкнула дверь туалета, а следом за ней вышла Ребекка, на ходу потягивая диетическую колу через соломинку. Девушки смеялись.
Тороп смотрел на них с легким удивлением. Их можно было принять за двух бывших одноклассниц, если бы не разница в возрасте в восемь или десять лет.
Руководитель группы почувствовал себя совершенно никчемным. Похолодевшие, но покрытые потом руки. Так бывало каждый раз, когда только что пережитая смертельная угроза приводила к выбросу адреналина — леденящего кровь сигнала, распространявшегося по венам. «Додж», ребята Горского, логично вытекавший отсюда образ стволов, притаившихся в своих тайных убежищах подобно стальным змеям, готовым выскочить из логова. Эта навязчивая картинка упорно стояла перед мысленным взором Торопа. Она причудливо накладывалась на лучи послеполуденного солнца и смех двух молодых женщин, возвращавшихся в этом свете к столу и нисколько не переживавших по поводу осунувшейся физиономии своего босса.
Последующие дни текли в том же медленном ритме, пропитанные липкой жарой, характерной для начала августа. Доуи, Тороп и Ребекка по очереди ходили за продуктами. Мари коротала время в палисаднике, загорала и спала, когда не запиралась в своей комнате.
