Когда Романенко сел за свой письменный стол, посреди экрана висел оттиск черно-белой фотографии, взятый из архива какого-то информагентства.
Полковник в ту же секунду понял, что его поисковая система наткнулась на крупную добычу. Какой-то человек, примерно пятидесяти лет на вид. Плюс карточка с анкетными данными, занимавшая четверть экрана.
ДОКТОР ДЖОН ГАРВИ Ч ХАТЭВЭЙ
РОДИЛСЯ 17 ФЕВРАЛЯ 1952 ГОДА В КАЛГАРИ, ПРОВИНЦИЯ АЛЬБЕРТА.
ОСУЖДЕН В НОЯБРЕ 2004 ГОДА АПЕЛЛЯЦИОННЫМ СУДОМ ОТТАВЫ ЗА НЕЗАКОННЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ И НАРУШЕНИЯ НОВОГО МЕЖДУНАРОДНОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА О СОБЛЮДЕНИИ ЭТИЧЕСКИХ НОРМ ПРИ РАЗВИТИИ БИОТЕХНОЛОГИЙ.
ЧЛЕНСТВО В АССОЦИАЦИИ МЕДИКОВ
[84]
ПРИОСТАНОВЛЕНО В ЯНВАРЕ 2005 ГОДА.
ИСКЛЮЧЕН ИЗ ЧЛЕНОВ АССОЦИАЦИИ МЕДИКОВ В ИЮНЕ ТОГО ЖЕ ГОДА.
Это сообщение сопровождалось ссылками на целую тонну информации, обнаруженной поисковой системой и оформленной в виде гипертекстов.
«Хатэвэй, — подумал Романенко. — Он же Уолш. Да. Почему не Орсон Уэллс?»
Но все сходилось.
Электронная ищейка подобрала все статьи из прессы, где излагалась история восхождения и падения доктора Хатэвэя. Романенко принялся кликать мышкой как безумный.
Хатэвэй входил в состав команды ученых — разработчиков программы «Долли», названной по имени овцы, которая вошла в историю в 1997 году, став первым клонированным млекопитающим. Доктор покинул ряды группы исследователей Рослинского института под Эдинбургом в конце 2000 года — в тот самый момент, когда ООН издала первые поправки к закону, которому вскоре суждено было стать Осакской хартией, почти декларацией о статусе генома человека. Доктор хотел создать экспериментальные виды животных и изучать их в рамках экосистем совершенно особого типа. Он стремился вывести цепочку поколений генно-модифицированных живых существ, которые были бы прекрасно приспособлены к новой среде обитания. Хатэвэй рассчитывал широко использовать технологии, разработанные при создании Долли, и публично заявил о намерении со временем опробовать результаты своих исследований на людях-добровольцах.
В ряде статей рассказывалось о приостановлении членства доктора в канадской Ассоциации медиков, а затем об окончательном и бесповоротном исключении его из этой организации спустя несколько месяцев. В те дни Хатэвэй обрушился в прессе на «влиятельных ретроградов» и «учреждения ООН, которые самым преступным образом мешают свободному развитию науки».
Судя по всему, добрейший доктор Хатэвэй совсем потерял контроль над собой.
Очень скоро он исчез со страниц газет и, как могло показаться, с планеты вообще.
Романенко отыскал его восемью годами позже: доктор работал на новосибирскую мафию и секту каких-то психов, страстно желающих обзавестись вирусом нового типа.
Это был богатый улов. Сопоставив свежие сведения с информацией, которая уже имелась в наличии, полковник смог мысленно составить новую картину всего предприятия.
На этом полотне присутствовали те же самые персонажи, в той же самой ситуации, но вот освещение существенно отличалось, позволяя разглядеть иные мотивы поступков. Ничто в подробнейшем списке дисциплин, изученных Хатэвэем в процессе получения образования, ничто во внушительном послужном списке исследователя, работавшего в лучших университетах Канады и Соединенных Штатов (все эти сведения были терпеливо собраны электронной ищейкой), — ни одна деталь в этой огромной массе информации не позволяла предположить, что доктор обладает хоть какой-то компетенцией в сфере вирусологии. Запросив поисковую систему выдать ссылки на все упоминания слова «вирус» или любого из производных терминов, Романенко в очередной раз констатировал, что интуиция его не подводит: в статье, датированной сентябрем 2001 года — в интервью, опубликованном в журнале «XXI век», — доктор Хатэвэй любезно упомянул о сотрудничестве с фирмой «Retronics Research», специализирующейся на разработке вирусных биотехнологий и создании генно-модифицированных препаратов, которые используются для лечения болезней. Безвредный вирус, программируемый таким образом, чтобы он производил минимальные трансформации в цепочке ДНК, вводится в ядра клеток, геном которых следует изменить.
Доктор Хатэвэй признался в своей относительной некомпетентности в этой сфере, однако упомянутые технологии были ему нужны для успешного продвижения вперед в своих исследованиях.
«Проклятие», — подумал Романенко.
Это не специалист по вирусам.
Тогда чем он занимается?
«Кретин, — тихо произнес его внутренний голос. — Это же написано аршинными буквами: специалист по генно-модифицированным живым существам».
Он создает новых животных.
И хотя картина опять выглядела по-другому, все стало ясным, будто попало под ослепительно-яркий неоновый свет истины.
Часть третья
AMERIKA ON ICE
[85]Индивидуальность — это проблема стратегической обороны.
Донна Харэвэй
22
Теперь она стала живой звездой. Она сияла, испуская лучи в бесконечном диапазоне частот. Она была копошением всех живых существ на Земле, и она же была огнем, который клокотал в недрах планеты. Она была множеством, одновременно оставаясь одним созданием, она была процессом в чистом виде, лишенным всяких покровов, как сеть нервов какого-нибудь организма, с которого живьем содрали кожу.
Она была приливом и отливом. Ее рот мог произнести слова на всех языках мира, замкнутых в вечно меняющееся кольцо, подобно змее, кусающей свой хвост. Ее тело рождало невиданную, пышущую огнем математику, которая описывала все создания и все частицы Вселенной. Она была принцессой обезьян, пьющей хрустально чистую воду источника мудрости. Она была непрерывным потоком, матрицей мечтаний и путей их реализации во времени и пространстве.
Она была будущим — реальностью, чье неминуемое наступление создает волну вероятностей, которые предшествуют ей в бесконечно обновляющемся настоящем.
Стрелка компаса времени, внезапно начавшая вращаться, объемное, термодинамическое, абсолютное восприятие, фрактальная уверенность в том, что становишься родоначальницей новой ветви человеческого рода — ветви хрупкой, виртуальной, призрачной и, если можно так выразиться, невозможной. «Мы полагаем, что мутация, порождающая шизофреников, — лишь переходный этап, — как-то поведал ей Даркандье, важнейший из сотрудников Винклера. — Этап необходимый, но все равно проходной. Шизофреник — мост между человеком и сверхчеловеком. Хотел бы я знать, что об этом сказал бы Ницше!»
