В доме послышались новые выстрелы, вопли, затем взорвалась еще одна граната.
В комнате Ребекки. От удара заходил ходуном весь холл. За стеной продолжалась пальба, вопли, протрещала автоматная очередь. Тогда Тороп решил попытать счастья. Он выбросился на улицу, как космонавт выпрыгивает из объятой пламенем капсулы спускаемого аппарата.
Две секунды. Ну, три.
Три короткие секунды, и его судьба наверняка могла бы сложиться совсем иначе.
Третья граната взорвалась в холле. Торопу повезло, что она летела чуть наискось и рванула возле стены, а не пролетела сквозь лишенную стекол входную дверь, которая только что закрылась за ним. Он побежал. Эта картина навсегда запечатлелась на светочувствительной пластине его памяти: он бежит, его тело вытянулось в стремительном движении — строго на север, к знакомому проходу в переулок, выходящий на улицу Дулут, параллельно улице Ривар.
Новый взрыв отшвырнул Торопа на несколько метров вперед, на капот какой-то машины. Он начал задыхаться. Волна жара прокатилась по телу, перекрывая боль от удара и глубоких царапин.
Тороп очнулся в канаве. Ему было плохо, все тело превратилось в одну сплошную рану, которую кто-то как будто поливал кипятком. Его тошнило, мир вокруг кружился. Пошатываясь, он прошел несколько метров к закрытому для посторонних проходу в переулок и рухнул без сознания. Когда Тороп снова очнулся, он шагал по переулку, выстрелы звучали все реже, а мир со всех сторон постепенно заполняли сирены и проблески мигалок. Полицейское кольцо из звуков и огней смыкалось вокруг квартала, улицы, дома и него самого.
Тороп чувствовал, что одежда прилипает к ногам и спине. Он чувствовал сильное жжение, как будто его держали над конфоркой электроплиты. Затем он заметил, что в руке у него нет оружия. Потому что руки нет.
Его правая кисть превратилась в огрызок обгорелой плоти, сочащийся кровью из оторванных фаланг. От безымянного пальца и мизинца остались только почерневшие, кровоточащие нарывы, большой палец болтался на раздробленном сухожилии, а указательный и средний пальцы раздулись и были покрыты глубокими порезами.
Вцепившись зубами в манжеты рубашки, Тороп оторвал рукава и соорудил из них повязку и медицинский жгут. Важно было не лишиться оставшихся пальцев.
Затем он добрался до «тойоты» Доуи, от которой у него был запасной ключ. Где именно стояла машина, Тороп не знал. Он нашел ее немного в стороне от того места, где шла самая ожесточенная перестрелка.
Он открыл дверцу в тот момент, когда выше, на Мон-Ройал ураганом промчалась целая армия автомобилей SPCUM с завывающими сиренами. Караван пожарных машин и стадо карет «скорой помощи» вывернули у него за спиной, направляясь в сторону улицы Шерье.
Тороп со вздохом облегчения уселся за руль, радуясь, что никакой легавый не выскакивает из кустов, чтобы надеть на него наручники, но тут же запаниковал, пытаясь представить, как поведет машину одной рукой.
Самым странным было отсутствие сильной боли. Рука не причиняла ему неудобств, ею можно было давить на рычаг переключения скоростей. Это наверняка объяснялось тем, что все его тело корчилось от боли, и прежде всего задняя часть, серьезно пострадавшая от ожога. Поясницу, лопатки, зад, бедра жгло так, что Тороп предпочел бы лучше сесть на бочонок с горящим бензином. Уцелевшей рукой он вставил магнитную карту в порт противоугонной системы, блокирующей рулевое управление, и ввел свой код на цифровой мини-клавиатуре.
Вокруг почти со всех сторон вспыхивали двухцветные огни мигалок и доносился вой сирен. Нужно было как можно быстрее исчезнуть, раствориться во тьме, как в ту ночь, когда он штурмовал киргизские горы, убегая от окруженного лагеря.
Тороп ехал на приличной, но не чрезмерной скорости. Нужно было оставаться незаметным. Проехав вдоль парка Лафонтэн, он сумел добраться до района Папино и свернул к бульвару Сен-Жозеф. Красно-оранжевые отблески пожаров в зеркале заднего вида пульсировали в такт с полицейскими мигалками. Завывая, мимо промчалось полдесятка патрульных машин.
Тороп продолжил ехать на север. Он мчался не разбирая дороги, чтобы оказаться как можно дальше от эпицентра событий.
В районе улицы Жан-Талон он вынужден был обратить внимание на очевидный факт: рукав, обмотанный вокруг его правой руки, насквозь промок от крови. Самодельный жгут больше не пережимал артерию, и Тороп рисковал заработать гангрену.
Он быстро перебрал в уме варианты действий. Если исключить возможность сдаться правоохранительным органам, оставалось только одно.
Тот, на кого он рассчитывал, жил к западу от города.
* * *
Шелл-Си говорила запинаясь, то замедляя, то ускоряя темп речи. Альтаира вела машину. Изображение дрожало, звук тоже оставлял желать лучшего. Робичек понял только то, что девчонки на максимально возможной скорости мчались по Сен-Дени под грохот выстрелов, и одно из стекол машины явно было пробито пулей.
Позже, когда они говорили об этих минутах, девушки смогли сообщить крайне мало новых подробностей. Все, что Шелл-Си сумела рассказать, сводилось к одному: вокруг внезапно начали стрелять.
— Возвращайтесь, — велел он им.
Он попросил Сторма убавить громкость радио и опустил толстое стекло в двери «крайслера». Оттуда, где они находились, невозможно было увидеть тот квартал города, но эхо далеко разносило грохот перестрелки и завывание сирен, а над Мон-Ройал сияло зарево пожаров.
Сторм и Робичек переглянулись. Происходило что-то серьезное. Очень серьезное.
Это событие уже заняло первое место во всех утренних сводках новостей. Концерты на музыкальных радиостанциях прерывались экстренными выпусками. ЭТО БЫЛА ВОЙНА. Говорили, что некий видеолюбитель из углового дома на перекрестке улиц Сен-Дени и Рашель в этот самый момент, в режиме онлайн, передавал в Сеть кадры уличных боев, опережая даже первые съемочные бригады официальных телеканалов, в том числе камеру, размещенную на борту вертолета LCN,
[110]
который только что прибыл на место происшествия.
Сторм и Робичек вытянули шеи, стараясь лучше разглядеть два мощных пучка белого света, падавшие с неба на территорию военных действий. Источником этих лучей были две темные массы с красными габаритными огнями — вертолеты квебекской полиции, сопровождаемые более ярким летательным аппаратом меньших размеров.
Робичек быстро ввел команду в бортовой компьютер, включая онлайн-трансляцию.
Прямо посреди перекрестка улиц Рашель и Сен-Дени горели пикап и массивный седан. Останки двух или трех мотоциклов валялись на тротуаре перед выбитыми витринами магазинов и баров. Картинка с любительской видеокамеры дрожала и слишком резко перескакивала с одного плана на другой, изображение то приближалось, то удалялось.
Официальные каналы передавали кадры, снятые с высоты птичьего полета: масштабные разрушения, сгоревшие автомобили по углам четырехугольника, в центре которого стояло небольшое здание, частично охваченное пламенем. Чуть дальше, возле площади Сен-Луи, были видны другие уничтоженные машины, повсюду на улицах валялись обломки мотоциклов и трупы. На месте событий суетились полицейские, подъезжали первые машины «скорой помощи». На картинке с видеокамеры съемочной бригады «быстрого реагирования» телеканала LCN, прямо под датой, значилось время. Четыре часа тридцать восемь минут утра.
