— Не падала, я выродок. Между прочим, американцы нам завидуют: говорят, у вас понятые есть, а у нас такое не предусмотрено, поэтому нам никто не верит.
— Выродок Швецова, а ты почему закон нарушаешь, понятых с места происшествия выпустила?
Это доктор Задов решил меня подразнить, вот еще один контролер на мою голову. Прекрасно он знает почему: конечно, закон требует, чтобы понятые находились туг неотлучно и видели все, что видит следователь; но мы-то перебираем эти кровавые куски человеческого мяса по служебной необходимости, а чем вознаградить законопослушного пенсионера или учителя, который пришел домой после трудового дня с мечтой о тихом отдыхе и имел неосторожность открыть дверь участковому? Жестоко заставлять людей, ничем закону не обязанных, в течение многих часов, зачастую ночами, рассматривать изуродованные трупы, дышать нестерпимой вонью разложившейся плоти… Да и свежие трупы — не подарок, манипуляции судмедэксперта с ними для неподготовленного человека выглядят кощунством.
На освобожденное Болелыциковым место плюхнулся доктор Задов и с наслаждением вытянул длинные худые ноги. Но, как деятельная натура, долго сидеть молча он не смог.
— Где участковый? — стал громко спрашивать он, одновременно разворачивая брошенную Болелыциковым газетку.
Появились два опера из убойного и начальник территориального отделения милиции, немногословный подполковник Бурачков. Он, в отличие от большинства лиц начальствующего состава, на местах происшествий не распекал во всеуслышание своих подчиненных и не суетился, зато на любой вопрос дежурного следователя мог, открыв свою папочку, обстоятельно ответить.
— Участковый дворничиху опрашивает, а что, надо что-нибудь? — спросил он.
— Надо, — заявил Лева. — Что за человек-то был покойный, чем занимался?
Бурачков с сомнением оглядел ступеньки, но придраться было не к чему, и он присел рядом с Задовым. Леву он знал и его любопытству не удивлялся. В принципе, и вопрос-то был по существу. Я не стала задавать его только потому, что понимала — нашему району дело такой общественной значимости не расследовать, завтра сдам материалы осмотра в городскую прокуратуру, и привет: леди с дилижанса, пони легче.
Бурачков раскрыл свою папочку и стал рассказывать, что дом вообще очень спокойный, квартиры только отдельные и только приватизированные, некоторые жильцы занимают по целому этажу.
— Первое происшествие в этой парадной в мою бытность, — с некоторым даже удивлением сказал он. — А фамилию Бисягина я сегодня только в первый раз услышал. Какой-то тихий был депутат, на экране не мелькал, фамилия не на слуху.
По политической принадлежности — умеренный, демократ.
— Кому же он на хвост наступил? — задумался Лева.
— Черт его знает, генерал Голицын с Думой уже связывался, там сказали, что Бисягин был одним из авторов законопроекта об оказании населению банно-прачечных услуг, законопроект был подготовлен два года назад, до сих пор не рассмотрен, но Бисягин никакого беспокойства по этому поводу не проявлял и вообще не нарушал регламента. Исправно ездил в Москву на заседания Думы, а здесь у него офис, где он граждан принимал. Может, конечно, все это и не так, да разве нам правду скажут?
Болельщиков привел измаявшихся понятых. Пока те подписывали каждую страницу протокола с двух сторон, Задов углубился в чтение Жениной газеты.
Бурачков с папочкой сидел рядом с ним, я попросила его подождать, имея в виду поход на чердак трехэтажного дома.
— О! Император Тит организовал водные бои гладиаторов, — громко стал читать Лева, — и приказал обучить плавать быков и лошадей. Интересно, как можно научить плавать быков и лошадей?
— Ты, Лева, не понял, что ли? — рассудительно сказал подполковник Бурачков. — Тит велел. Велит завтра министр, чтобы участковые летали, будут летать.
— Жень, — спросила я Болелыцикова, — у тебя переноска есть? Освещение дотянем до чердака?
— До какого чердака? — испуганно вскинулся Болельщиков. — Осмотр закончен.
Пора на базу. Лева, слышишь? Она еще на какой-то чердак прется!
— Одно слово, выродок, — откликнулся Задов. — Какой еще чердак?
— Да мы недолго, ребята, только глянем одним глазком. Может, там пульт управления взрывным устройством валяется и визитная карточка исполнителя. Всем операм по медали, Задову резиновые перчатки на меху, а Женьку пожизненно возят на происшествия в трейлере.
— Я не собираюсь пожизненно ездить на происшествия! — возмутился Болельщиков.
— А я бы не отказался от резиновых перчаток на меху, а то зима на носу, а на морозе так холодно осматривать, — мечтательно вздохнул Задов. — А тебе что?
— А мне выговор, как обычно.
— За что?
— Найдут за что. Между прочим, не понимаю ваших претензий: вы оба, насколько я знаю, в двадцать один не меняетесь, до утра дежурите. Вы бы лучше меня пожалели, мой рабочий день кончился несколько часов назад.
— Ас кем твой ребенок? — посыпал мне соли на рану Левка.
— С сожителем, — вздохнула я.
— Ой, Машка, не называй его сожителем. Знаешь, как это мужикам уши режет!
— Ну хорошо, а как его называть?
— Спутник жизни, гражданский муж.
— А можно: лицо, с которым я нахожусь в фактических брачных отношениях?
— Можно.
— Ну, спасибо, отец родной. Так вот, сожитель — это то же самое, только на восемь слов короче. Ладно, если тебе от этого легче, я, так и быть, буду употреблять эвфемизм «любовник и друг». Где постовой, который будет ошметки труповозам сдавать?
Как из-под земли вырос постовой и взял у меня копию протокола осмотра и прочие бумажки для морга.
— А Голицын где?
— Поехал в главк, в Москву докладывать. Возвращаться вроде не собирался.
— Крошки мои, за мной!
Я решительно направилась к выходу из парадной, игнорируя сопение дуэтом у меня за спиной.
Мы втроем, а за нами начальник отделения Бурачков перешли дорогу и остановились перед трехэтажным особнячком. Дверь парадной была заперта на какой-то замок с секретом, даже не кодовый. Темень вокруг уже была непроглядная; Болельщиков бубнил, не переставая; в ответ на робкие намеки Задова о том, что хорошо бы подсветить чуток, он злобно рявкнул, что Задов небось на свои кровные лучше пива себе купит, чем ему батарейки, а вот он, Болельщиков, вместо личного пива батарейки покупает; а когда Задов упомянул переноску, тот разъярился еще больше и завопил:
— Переноску подключить куда-то надо, а куда я ее сейчас включу? Тебе в…
— Ну ладно вам, все равно в парадную не попасть. Борис Владимирович, выручайте, — обратилась я к Бурачкову.
