Я встала.
— Машечка! — Кузьмич тоже поднялся из-за стола. Опять начались объятия; ничего не поделаешь — ритуал.
— Кораблев! Машу отвезешь и назад.
— Есть! — Кораблев щелкнул каблуками.
На подъезде к прокуратуре я спросила Кораблева, может ли он подвезти меня поближе ко входу, а то от обычного места парковки далеко идти по грязи.
— Конечно, могу, — ответил он, — я же не на руках вас понесу, а машине все равно, она железная.
Когда мы припарковались, я попросила Леню подняться вместе со мной.
— Пойдем, если бумажки мне принесли, сразу вместе и посмотрим.
Пока мы поднимались на наш четвертый этаж, Кораблев мне выговаривал:
— Что вы так дверью в машине хлопаете? Это вам не КамАЗ. Дома потренируйтесь на холодильнике. Аккуратненько, аккуратненько!
Подполковник Бурачков, как всегда, оказался на высоте: у Лешки на столе дожидались меня справки и объяснения с поквартирных обходов, сложенные стопочкой, а в коридоре сидела та самая пожилая тетенька, которую я видела в день происшествия во дворе с метлой. Я извинилась и попросила ее еще немного подождать, буквально пять минут. Забрав у Горчакова бумаги, я затащила Леню в кабинет и отдала ему половину:
— На, смотри быстро.
Сама я тоже стала листать объяснения жильцов трехэтажного особняка, выискивая по адресам тех, чьи квартиры располагались на последнем этаже.
— Леня, — наконец сказала я, — посмотри вот это.
В объяснении Епанчинцева С. А., 1920 года рождения, было написано, что его квартира расположена на последнем, третьем этаже, над ней чердак, обычно запертый на замок; никогда на чердаке не было никаких бомжей, дети там не играют, поэтому до последних дней факт проживания под чердаком не доставлял Епанчинцеву С. А. никаких хлопот. У него парализована нога, он не выходит из дома, продукты ему приносит работница службы социального обеспечения, она же убирается у него в квартире, и еще приходит медсестра из поликлиники. Со слухом у него все в порядке. Начиная с конца сентября, он стал слышать над головой, на чердаке, шаги. Поначалу он решил, что это сантехники бродят по чердаку, делают профилактику труб перед зимним сезоном. Но для сантехников это были слишком тихие, осторожные шаги, и, кроме того, это были шаги одного человека. Сам он по причине паралича подняться на чердак не мог, хотя заволновался, не бомж ли какой-нибудь облюбовал себе этот теплый чердак, а посылать туда беззащитных женщин, сотрудницу собеса и медсестру, у него язык не поворачивался. Оставалось одно: слушать и на всякий случай запоминать. Некто приходил на чердак каждый день в шесть утра. (Епанчинцев, хотя давно на пенсии, привык просыпаться ни свет ни заря и приход незнакомца на чердак даже в такую рань отмечал себе на бумажке.) Ходил по чердаку мало; в основном еле слышно топтался у окна на крышу, из чего Епанчинцев сделал вывод, что человек на чердаке за кем-то наблюдает. Уходил человек с чердака после полуночи, тихо пробираясь к выходу и, судя по звукам, запирая за собой чердак на замок. Однако третьего октября там явно что-то произошло. В тот день некто, по заведенному порядку, пришел на чердак в шесть утра, отпер замок и тихо проследовал к окошку; а в десять минут второго на лестнице послышался топот ног нескольких человек, бегущих наверх.
Видимо, неизвестный наблюдатель, заходя на чердак, дверь не запирал, если там не было щеколды изнутри. Епанчинцев с замиранием сердца слушал, как несколько человек ворвались на чердак, там произошла короткая борьба, звуки которой довольно быстро переместились от окошка ко входу, слышна была сдержанная ругань, какой-то сдавленный голос, резко оборвавшийся, затем хлопнула чердачная дверь, ее, судя по скрежету металла, закрыли на замок, и что-то тяжелое сволокли вниз по лестнице. После этого на чердаке воцарилась идеальная тишина.
Вчера он, естественно, слышал звук взрыва, произошедшего в доме через дорогу.
Он утверждает, что ни вчера до взрыва, ни позавчера на чердак никто не заходил, вот только вечером в день взрыва какая-то развеселая компания устроила под окнами их дома шабаш, кричали и неприлично громко хохотали, и лазили на чердак по пожарной лестнице; он настоятельно рекомендует проверить этих людей, не причастны ли они ко взрыву и не в одной ли они банде с теми, кто шастал по чердаку до этого.
Записи Епанчинцева с поминутным указанием событий, развернувшихся на чердаке, были приложены к объяснению.
— Ленька, я бы этому участковому бутылку поставила за такого свидетеля. Ты посмотри, как объяснение записано! Кровью сердца! Просто Дюма-отец!
— А я бы этого участкового понизил до постового, — не согласился со мной Кораблев. — У него наблюдательный пункт на чердаке устроили, а он и не рюхнулся. Не-ет, раз у тебя такой контингент на участке, депутаты с мафией вперемежку, надо работать по-новому, а то так и будешь всю жизнь поквартирные обходы делать, пока всех дочиста не перебьют.
— Лень, возьми объяснение, у себя отксерьте его, и ты мне сразу назад привези, ладно? А копию Кузьмичу отдай, к сводочке телефонной за третье октября.
— Я что, курьер, что ли? Туда-сюда, возьми-привези… — привычно заворчал Кораблев.
— Ну, слава Богу, а то я думала, что ты заболел, Ленечка, что-то ты подозрительно долго не бубнил. Но теперь все в порядке. Да, Лень, попроси Кузьмича забрать у техников пленки с разговором, где Вертолета поздравляют с годовщиной, я хочу послушать.
— А что, думаете, кого-то узнаете?
— Ну, есть у меня одна мысль, пока даже говорить не буду.
Кораблев покинул помещение, а я взялась за дворничиху, Хрюмкину Раису Алексеевну.
После установления анкетных данных — пятьдесят три года, татарка, образование начальное, четыре класса — Раиса Алексеевна рассказала мне, что, когда грохнуло, она как раз была во дворе, с двух часов заступила, готовила контейнеры с мусором к вывозу.
— А что еще сказать, я и не знаю…
Раиса Алексеевна застенчиво замолчала. Я заверила ее, что нужно вспомнить все до мельчайших деталей, каждую минутку того дня, благо еще не так много времени прошло. И если она заметила что-то странное, необычное в другие дни, накануне, это тоже надо рассказать.
— Да нет, вроде ничего особенного не было. Ну, правду вам говорю, ничего такого не заметила.
— А не видели ли посторонних людей или машины чужие во дворе?
— Нет, ничего такого, — повторила она. — Машин посторонних точно не было.
Я без особого энтузиазма принялась печатать на машинке краткий протокол нашей беседы.
— Раиса Алексеевна, а в тот момент, когда грохнуло, что вы лично делали, вот именно в тот момент? — спросила я, примериваясь, с чего удобнее начать изложение показаний.
— Я-то? Ой, — оживилась Раиса Алексеевна. — Я-то мусорные готовила, мусор вокруг них подбирала, что сдать можно — в сторонку, вот бутылки, например. А как раз перед тем, как бухнуло, я такую штучку нашла, еще в «Денди» такой играют. У меня у внучонка такая есть, на кнопочки нажимать, чтобы человечки бегали.
