Я села за стол перед кипой сводок о происшествиях и преступлениях, случившихся на территории Санкт-Петербурга в августе этого года, и спросила Синцова:
— Андрей, а ты что, ночуешь в кабинете?
— Ну раз уж я к вам, сударыня, в душу не лез, будьте и вы взаимно вежливы. Ты еще спроси, один я ночую в кабинете или с кем-нибудь.
— Ты так окрысился, как будто ночуешь с мужчиной. Да ночуй ты, где хочешь, это твое дело. — Я неожиданно обиделась, хотя даже себе не смогла бы объяснить, на что.
— Кушать подано, — объявил Синцов минуту спустя. И я подсела к маленькому журнальному столику на трех собственных ногах и одном протезе из ножки табуретки. На столе лежала крахмальная салфетка, стояли две чайные чашки, лежали бутерброды с сыром.
— Вижу, ты любитель сыра?
— Нет, просто фантазии не хватает.
— А кто тебе салфетку крахмалит?
— Опять, сударыня, проявляете чудеса бестактности.
Тут я разозлилась не на шутку:
— Послушай, Синцов, при других обстоятельствах я бы подумала, что ты пытаешься заставить меня приревновать.
— А при каких других обстоятельствах? — Синцов даже отложил надкушенный бутерброд и уставился на меня.
— Если бы это был не ты, а другой человек, которого я не так хорошо знаю.
— А что ты знаешь-то про меня? — обиделся уже он.
Меня эта перепалка странным образом взволновала, и я постаралась перевести разговор на другую тему. Ну а какая тема была мне еще доступна в разговорах с этим загадочным мужчиной? Конечно, пять убийств женщин в парадных.
— Послушай, не сбивай меня с толку, — сказала я Синцову. — Мне тяжело работать с человеком, который непонятно как ко мне относится.
— Успокойся, очень нежно я к тебе отношусь. Ешь ананасы, рябчиков жуй — и за работу.
— Успокоил, — вздохнула я. — Андрей, нам надо составить два параллельных плана: один по поиску маньяка, другой — по отработке личных мотивов убийств. Почти по каждому из этих убийств личный мотив существует. Разве что за исключением Базиковой.
— Ну почему? У Базиковой был длительный гражданско-правовой конфликт с неким генералом, который пытался отсудить у нее квартиру в историческом центре. И убили Базикову за десять дней до очередного заседания суда, которое могло окончиться в ее пользу.
— Блин. Получается, что у каждого человека в окружении есть кто-то, кто мечтает о его смерти.
— Про каждого не знаю, а вот у нас с тобой точно есть. Так что смотри, что получается: на первый взгляд, во всех этих убийствах видимых мотивов нет. А если покопаться в личной жизни каждого, то наверняка найдешь если не возможного убийцу, то человека, который выигрывает что-то от смерти потерпевшей.
— Хорошо, а Рита Антоничева? — спросила я и тут же сама ответила: — Хотя, если предположить, что Рита каким-то образом вышла на папу — сотрудника администрации президента — и чего-то от него хотела несбыточного, ее смерть от руки неизвестных грабителей-наркоманов очень даже своевременна и полезна.
— Вот-вот. А тут и папа как бы нечаянно в городе случился и имел возможность лично проконтролировать выполнение заказа.
— Что ж за папа-монстр такой, который заказывает родную дочку?
— Не забывай, Маша, что он с этой дочкой не то что вместе не жил, а и не виделся даже лет десять. И потом, мужчины очень быстро, в большинстве своем, отвыкают от детей, с которыми вместе не живут. Так что если он заказчик, то для него Рита просто обычный, не очень близкий человек.
— Ужасы ты какие-то говоришь, Синцов.
— А то ты этих ужасов не знаешь, Швецова.
— Ладно, спасибо за чай. — Я поднялась и, не сдержавшись, охнула. В больной коленке что-то хрустнуло и отчаянно заныло. Синцов внимательно посмотрел на меня, но ничего не сказал.
— Ну скажи, скажи, — ободрила я его. — У тебя же все на лице написано.
— Да я скажу, но не то, что ты думаешь. Если не хочешь к дежурным медикам, сходи к травматологу или хирургу в свою поликлинику. Правда, ты не шути с такими вещами. А то придется до конца дней в шароварах ходить.
Я ничего не ответила. Села за стол и стала просматривать сводки. Вообще чтение сводок — это развеселое занятие. Дежурные к концу дня так устают, что начинают бредить за телетайпом, и сами этого не замечают. Сколько раз я встречала в сводках фразы вроде «Два лица кавказского цвета» (то ли цвет лица подразумевается, то ли национальность), или «похищен предмет, похожий на телевизор», уж не знаю, что там имелось в виду; один раз выловила ориентировку на ушедшую из дома женщину с таким описанием: «Рост 142 см, на правой руке отсутствуют два пальца, левый глаз искусственный, не совпадает по цвету с правым, одна нога короче другой, на лице родимое пятно размером 4x5 см, особых примет нет». В другой сводке, наоборот, фигурировала особая примета: «Отсутствие пяток на ногах». Этот человек без пяток иногда снится мне в кошмарах.
Вот и сейчас пошли перлы. «Труп неустановленного мужчины, извлеченный из воды 16 августа, опознан как Махалова Юлия Николаевна». «В универсаме задержан гр-н Афанасьев, неработающий, который похитил путем вынесения в пищеводе за пределы узла расчета продовольственных товаров на общую сумму 380 рублей». Объемистый пищевод у гр-на Афанасьева, если только он не выносил в нем дорогущий крабовый рулет или сыр рокфор. Интересно, как изымали похищенное? Дальше я прямо зачиталась волнующими сообщениями про то, как гр-н Казенков, находившийся в нетрезвом состоянии в городском парке вместе с сожительницей, набросился на собаку породы ротвейлер и причинил ей телесные повреждения в виде укусов корпуса. Ротвейлер доставлен в ветеринарную лечебницу; так и хотелось добавить: «Сожительница гр-на Казенкова привлечена к административной ответственности за выгул гр-на Казенкова без намордника»,
К трем часам дня, просмотрев все сводки за август, сентябрь и начало октября, я убедилась, что Синцов действительно выловил все «наши» случаи. Больше за этот период времени вообще не было убийств женщин в парадных. Я проверила даже те происшествия, где на женщин были совершены нападения в подъездах домов, не закончившиеся нанесением телесных повреждений; было несколько разбойных нападений с использованием ножа в качестве угрозы, но почти во всех случаях преступники были задержаны, а остальные настолько явно не совпадали с тем, что нужно было нам, что я без сожаления отбросила информацию о них.
— Ну что? — спросил Синцов, правда, без злорадства, увидев, что я отодвинула последний лист сводки и потянулась.
— Ты был прав, ничего. Извини, что я тебя перепроверяла.
— Дело житейское.
— Значит, это действительно маньяк, и значит, он был лишен возможности совершать преступления. Может, в больнице лежал с обострением? Или в другой город ездил?
