— Чучело, — сказала Стелла, и пригласила: — Садитесь.
Я с трудом втиснулась на захламленный диванчик, и Стелла положила передо мной листок бумаги и ручку.
— Будете записывать, — пояснила она. — Кофе с сахаром пьете?
— Спасибо, я не хочу кофе, — вежливо отказалась я. Но Стелла, как будто не слыша, налила мне из джезвы, стоявшей на плите, кофе в маленькую чашечку и поставила перед моим носом.
— Пейте, — сказала она. — Понятно, что вы больше любите чай, но я по чаинкам не гадаю.
Я подняла глаза на Антона, стоявшего в дверях крошечной кухни.
— Я не просила мне гадать, — прошипела я ему, стараясь, чтобы мои слова не услышала Стелла. Но она их услышала.
— Мне надо кое-что про вас узнать, а то я вас не вылечу.
Я решила покориться судьбе и медленно выпила густой кофе, слава Богу, чашечка была с наперсток. Стелла забрала у меня чашку и опрокинула на блюдце.
— Пишите, — сказала она. — Или запоминайте. На вас порча шестилетней давности. Я пожала плечами. Так тривиально…
— Откуда бы взяться порче? Я чужих мужей не уводила.
— Это связано не с вашей личной жизнью, а с работой.
— А при чем тут работа? — спросила я.
— А вы подумайте, скольких людей вы свободы лишили?
Я вздрогнула и посмотрела на Старосельцева. Он ответил мне честным взглядом, не предполагающим, что он успел что-то настучать насчет меня и моей профессии.
— С теми, кого я лишила свободы, у меня были нормальные отношения, они на меня не обижались.
Стелла взяла сигарету из пачки, лежащей на столе, и закурила.
— Допускаю. А вы представьте, что думали о вас их матери и жены, куда они ходили, к кому и чего вам желали?
Я снова вздрогнула. Это было не лишено здравого смысла. Стелла затянулась и продолжала:
— Все наши болезни — от наших проблем. У вас с гинекологией все в порядке?
— Не все, — призналась я.
— Кто-то вас обидел, причем нанес удар по вашей женской сущности. Как только вы его простите, все придет в норму.
— А если я не хочу его прощать? — неожиданно для себя заявила я.
— А стоит ли он таких переживаний?
— Стоит, — твердо ответила я.
— Да? Тогда терпите. Он вас любит как умеет.
Я хмыкнула.
— А нога у меня болит от каких переживаний?
— А подумайте сами. Дорога у вас трудная. И кто-то не хочет, чтобы вы по ней дошли куда надо.
— А если я дойду?
— Если уверены, что дойдете, то и нога перестанет болеть. Уверены?
Я пожала плечами.
— Еще раз: уверены?
На этот раз я кивнула.
— Завтра проснетесь и не вспомните, как было больно. Да, еще: все проблемы в субботу — от пиковой дамы в пятницу.
Я опять вздрогнула.
— Стелла, что это значит?!
— Думайте сами. Я не могу вам этого расшифровать, говорю, что вижу в кофейной гуще. — Она показала мне перевернутую чашку, по стенкам которой распластались темно-коричневые потеки. — И запомните: не везет вам в жизни на мужчин на букву «А». Будьте с ними осторожны.
— Что значит «мужчины на букву „А"»? — удивилась я.
— Ну, это уж вы сами решайте. Имя, фамилия, кличка — этого я не знаю.
— А что же мне с ними делать?
— Решайте сами, — повторила Стелла. — Это не значит, что вы должны всех мужчин на букву «А» изгнать из своей жизни, просто присматривайтесь к ним и будьте осторожны. От них у вас проблемы. А вообще вы сами прекрасно со всем справитесь.
Наступила пауза.
— Это все? — наконец спросила я.
— Да. Встаньте. Нога болит?
— Болит, но меньше, — с удивлением сказала я.
— Вот мой телефон, — проговорила Стелла, написав номер на клочке бумаги и передав его мне. — Если что, звоните.
— Спасибо, — сказала я. — Сколько я вам должна?
— Да ничего. Вы же в это не верите, — ответила Стелла.
Вылезая из тесного кухонного уголка, я не удержалась и попыталась щелкнуть по носу чучело черного кота. Но, к моему удивлению, как только я коснулась сложенными пальцами кошачьего носа, «чучело» спрыгнуло с окна и с мяуканьем понеслось из кухни.
— Ожил, — прокомментировала Стелла.
Я вышла в прихожую и стала надевать куртку, прислушиваясь к ощущениям в коленке. То ли мне показалось, то ли и вправду, но коленка стала болеть меньше. До меня долетел обрывок разговора между Стеллой и Старосельцевым.
— Стелла, а ей покреститься не надо? — приглушенным голосом спрашивал Антон.
— Не надо, — ответила Стелла, судя по всему, затянувшись сигаретой. — Пока Бог спит, ей черт наворожит.
Спускаясь по лестнице, я машинально хромала, но это уже не вызывалось необходимостью. И в «Антилопу» я села без особых переживаний. Подробности визита к Стелле мы не обсуждали: и я вопросов не задавала, и Старосельцев молчал. Мы отвезли пальто потерпевшей Ивановой на экспертизу, и я выгодно пристроила его знакомым экспертам, на коленях вымолив устный ответ завтра. А выйдя из лаборатории судебной экспертизы, я уже привычными движениями открыла дверцу «Антилопы» и села на пассажирское место рядом со Старосельцевым. Завернув юбку, я показала ему свое больное колено: оно раздулось так, что я стала опасаться, выдержат ли колготки, и горело огнем.
Старосельцев осторожно тронул мое больное место ладонью и отдернул руку. Он растерянно глянул на меня.
— Ну что, Антон Александрович, нетрадиционные методы не помогли? Отвезите-ка меня, пожалуйста, в мой родной травматологический пункт.
— Хорошо, — так же растерянно ответил Старосельцев. — А где это?
— Я покажу, — устало сказала я.
В травматологическом пункте Старосельцев честно отсидел со мной всю очередь, стараясь отвлекать от страшных мыслей.
— Вы знаете, — болтал он, — я ведь закончил сценарный факультет ВГИКа. Смотрели такой старый фильм — «Простые мужчины со сложным характером»? Так это по моему сценарию.
— Честно говоря, анонсы я видела, но меня отпугнуло название.
— Дело в том, что сценарий назывался — «Бег жирафа». Это режиссер переделал.
— Вот на «Бег жирафа» я бы пошла, — призналась я, стискивая зубы от невероятной боли и страха перед тем, что моя нога окажется навек изуродованной, и я больше никогда не смогу носить короткие юбки.
Наконец настала моя очередь. Я зашла в кабинет, приволакивая ногу. За столом сидел небритый молодец в грязно-белом халате. Он поднял на меня равнодушные глаза.
