— Легко. И это первое, что напрашивается.
— Да. Вряд ли бы он стал именно сейчас решать свои политические проблемы, сразу после убийства дочери. Но почему он тогда в прокуратуру не пошел, если знает убийцу.
— Ну уж что там у него в черепной коробке, один Господь Бог знает, — философски откликнулся Кораблев. — Не доверяет, видимо, прокуратуре. Сразу видно, государственный человек.
— Мне все-таки не очень понятно. Приди он и расскажи то, что знает, все бы так забегали! Один звонок из администрации президента, и сам прокурор города лично бы повестки разносил.
— Может, сам этот дядечка в дерьме по уши. И если за ниточки подергать, то получится, что его самого сажать надо.
— Вот черт! Тогда его бесполезно в лоб спрашивать, все равно не скажет. Слушай, наверное, его пока трогать не надо. Я лучше сначала мать допрошу.
— А вы еще мать не допросили? Ma-ария Сергеевна! Чем вы только занимаетесь? Все небось любовь крутите? Я слышал, вы любовничка-то своего поперли?
— А я вот слышала, что ты в милиции канкан исполнял, когда тебя замели, — сердито сказала я.
— Неостроумно, — надулся Леня.
— Ладно, не сердись, — примирительно сказала я. — Ты мне сильно осложнил жизнь.
— Ну конечно, — тут же откликнулся несправедливо обиженный Кораблев. — Вот она — благодарность за бесценные сведения, которые я в клювике принес следствию…
— Нет, тебе спасибо, конечно, большое, просто у меня уже был определенный план расследования, а теперь нужно круто перестраиваться…
Не переставая обсуждать неожиданный поворот событий, мы съездили в морг, откуда я забрала несколько тюков с одеждой потерпевших. Пока я их сортировала, пытаясь отделить верхнюю одежду, предназначенную для экспертизы микроналожений, от всей прочей, пришел повидать меня Стеценко. Кораблев, хмыкнув, сообщил, что пойдет покурит, подхватил уже отсортированные пакеты с одеждой и направился к выходу из морга.
Оставшись со мной наедине, Саша подробно рассказал о ходе комплексной экспертизы по серии убийств, вручил мне рукописные выкладки, составленные комиссией экспертов, со своими комментариями и спросил, как продвигаются дела. Я объяснила, что все идет по плану, есть новая интересная информация, в общем, работаю, не покладая рук. После чего мы индифферентно попрощались, и я ушла из морга, про себя отметив, что этот типичный представитель мужского рода — в смысле доктор Стеценко — даже не поинтересовался, как я себя чувствую, хотя вчера уходил от моего смертного одра. Ну и что, что нога уже не болит? А если бы она болела?.. А еще давал клятву Гиппократа…
— Ну что, визит не оправдал надежд? — ехидно поинтересовался Кораблев, когда я села в машину.
— Почему не оправдал? — вяло ответила я. — Вот, одежду забрала, предварительную экспертизу получила.
— Да я не о том, — отмахнулся Леня. — Доктор-то к сердцу прижал? Или к черту послал?
— Ни то, ни другое, — нехотя ответила я.
— Понятно. А все потому, что вы неправильно себя ведете, — наставительно сказал Леня. — Меньше выпендриваться надо. Живет мужик с вами, значит, надо его грамотно окучивать, в загс сводить, в паспорт штамп поставить, а потом уже выпендриваться, если уж очень хочется.
— Скажи мне, Леня, а как у тебя с личной жизнью? — вкрадчиво спросила я.
— А что? — насторожился Кораблев.
— А то. Насколько я знаю, у тебя тоже все не идеально, несмотря на то, что ты такой крутой специалист в вопросах любви и дружбы.
— Да уж куда там, — горестно вздохнул Леня. — От вас, от баб, одни убытки. Представляете, жил я с одной феей…
— Подожди, откуда фея-то взялась? — перебила я его.
— Да вот, познакомился при исполнении служебных обязанностей. Снял я квартиру для нее…
— Для нее?
— Ну, для нас. Жили мы там, поживали, а потом она взяла и меня бросила.
— А лет-то ей сколько, Леня?
— Да молодая, в том-то и дело, жизни еще не нюхала, не поняла, что ей за меня держаться надо. В общем, ушла она от меня. А вещи свои не забрала.
— Ну и что?
— А то. Хозяйка говорит — вывези вещи. А куда я вещи своей бабы дену? Не в окно же их выкидывать. Полгода Христом Богом прошу — вывези вещи, а она — да-да-да, и ни в какую. А я, как дурак, все это время квартиру оплачиваю.
— А зачем ты оплачиваешь?
— Как зачем? Она же вещи не вывозит, а хозяйка с чужими вещами квартиру сдать не может.
— Да, Леня, ты благородный человек. Другой бы выкинул эти вещи, и вся недолга.
— Нет, я так не могу. Собственность — это святое.
— Да? А может, ты и рад, что твоя фея вещи не забирает? Ждешь, что она вернется?
— Ой, только не надо на мне проверять свои дедуктивные способности! Ничего я не жду!
— Ну, тогда плати.
Вот так, с шутками и прибаутками мы добрались до бюро судебной экспертизы, куда сдали верхнюю одежду потерпевших, при этом эксперты, получавшие материал для исследований, не скупились на беспристрастную оценку нашей деятельности, особенно, когда я заикнулась о сроках. Пожилая экспертриса выдала мне перечень посторонних для одежды потерпевших Ивановой и Антоничевой микрочастиц, предупредив, что это предварительный список, полный будет не раньше чем через две недели, когда они изготовят официальное заключение.
— Я надеюсь, вы понимаете, что мы пошли на это только в порядке исключения, и вы никому эту таблицу не будете показывать. Это вообще против правил.
— Конечно, я все понимаю, Раиса Витальевна, — заверила я ее. — Я дождусь официального заключения, а эти сведения буду использовать только для текущей работы.
— Помните, вы мне обещали, — еще раз предупредила экспертриса. — И еще: зайдите к физикам, там Виктор Евгеньевич вам что-то интересное приготовил.
— Да? А что именно?
— Зайдите к нему, он все вам покажет. — И она выпроводила меня.
Виктор Евгеньевич действительно сообщил мне несколько неожиданные вещи.
— Мария Сергеевна, вы же понимаете, что пока это предварительные данные, — привычно начал он, и я заверила его в полном соблюдении режима секретности, — но я полагал, что они вас заинтересуют. Раиса Витальевна нашла на одежде ваших потерпевших некоторые частицы, которые определила органолептически как частицы не текстильного, а растительного происхождения. И передала их мне.
Он замолчал, сделав мхатовскую паузу. Я терпеливо ждала продолжения.
— Так вот, я провел газохроматографический анализ, и это действительно оказались частицы растительного происхождения, причем происхождения одинакового как на одежде Ивановой, так и на одежде Антоничевой.
