— Умер-то он, похоже, в субботу. У него труба в ванной протекала, он договорился с нашим сантехником, что тот в субботу утром придет посмотрит. Витя наш пошел к Евгению Леонардовичу, звонил, стучал, потом забеспокоился. Вызвали участкового, открыли квартиру, а он в крови лежит — на левой руке, на локте, вены перерезаны, а в правой руке лезвие. Я там была, ужас, столько крови… Завтра похороны, мы тут все организуем… Только паспорта его не нашли. Куда делся, не представляю…
В отделе милиции я посмотрела материал об обнаружении трупа Трубникова Е. Л., покончившего с собой, и забрала лезвие бритвы, изъятое из руки трупа. Поинтересовалась у участкового, осматривал ли он квартиру.
— А что там осматривать? — простодушно спросил участковый. — Самоубийство стопроцентное.
— А записка была? — приставала я к нему.
— Да и без записки ясно, инвалид, мучился, надоело, вот и вскрыл вены.
— А вы прокуратуру вызывали? — спросила я.
— Да я им доложил, они сказали, не поедут, и так все ясно. Велели оформлять.
— Пойдемте осмотрим квартиру, — предложила я.
Он завздыхал, но покорно вызвал по телефону техника и договорился встретиться у квартиры.
— Квартира выморочная, — просвещал он меня по дороге, — наследников нету. А что, я что-то просмотрел?..
Зайдя в квартиру, я в принципе не удивилась — ожидала, что хозяин подпольного игорного дома живет обеспеченно, но такая роскошь мне и не снилась. А вот почему на эту роскошь в доме инвалида, живущего на пенсию, не обратил внимания участковый?
Да, стоявшая посреди самой большой комнаты инвалидная коляска была залита кровью. Рядом валялись какие-то тряпки. Я прошлась по квартире. Да, надо вызывать медиков, криминалистов, обрабатывать квартиру по полной программе.
— А это что? — Я показала участковому на мазок бурого цвета в ванной комнате, напоминающей по интерьеру позднеримскую купальню.
— Кровь, — сказал он после некоторого раздумья. — Может, медики руки мыли?
— Не мыли медики руки, — вмешалась техник. — Они приехали, даже пульс ему не трогали. Сразу сказали — «смерть до прибытия», написали бумажку и уехали.
Мы закрыли и снова опечатали квартиру, и я поехала в морг. Выяснилось, что тело Трубникова вскрывал какой-то незнакомый мне эксперт. Он заявил, что случай элементарный, все ясно, на руке «пробы», характерные для самоубийства, — это когда самоубийца, не решаясь сразу нанести смертельные порезы, как бы примеряется и осторожно проводит себе по руке лезвием. А в ране — осколки лезвия.
— Вот как? — удивилась я, достала из сумки конвертик с лезвием, изъятым из правой руки трупа.
— Что это? — удивился и эксперт, когда я ему показала абсолютно целенькое лезвие. — Этого не может быть. Лезвие, которым наносились порезы, просто рассыпалось у него в руках. Часть осколков осталась в ранах, а часть должна валяться рядом с трупом. Вы что-то перепутали.
— Думаю, что я ничего не перепутала. Когда будет готово заключение?
— Ну, вы многого хотите! У меня еще криминальные трупы валяются неотписанные с прошлого месяца, а вы хотите самоубийство через три дня получить?
— Доктор, хотите, я вас огорчу? Никакое это не самоубийство, а убийство в чистом виде.
— Ха! — сказал доктор и заметно повеселел. — Да вы меня и не огорчили. Наоборот, мне повезло. Убийства, замаскированные под самоубийства, встречаются не так часто, как об этом принято писать в детективах. Порадовали…
На осмотр квартиры инвалида я, по зрелому размышлению, вызвала не только медиков и криминалистов с традиционной техникой, но и специалиста с приборами, предназначенными для поиска тайников. Добросовестные ребята не только взяли из квартиры мазки крови, но и развинтили трубу раковины в ванной. Кровищи там было полно. Взяли смывы и оттуда.
— А что искать? — спрашивали криминалисты, бродя по квартире и разглядывая неплохие полотна и антикварные статуэтки.
— Где-то должен быть тайник, — говорила я.
— Это понятно, а в тайнике-то что? Я пожала плечами:
— Деньги, фотографии, фотоаппарат «Полароид», разные мелочи…
Криминалисты тоже пожали плечами:
— Вы ничего не путаете? Зачем такие вещи в тайник прятать? Ну, деньги еще понятно.
— Это следы преступлений, — объяснила я. На пятом часу осмотра криминалисты сломались.
— С вероятностью девяносто девять процентов тайников здесь нет, — заявили они.
— — Хотелось бы, конечно, на сто процентов… Остановив собравшихся уезжать криминалистов, я спросила техника, есть ли у нее ключи от квартиры напротив, еще не занятой никем.
— Конечно, — ответила она. — Открыть?
Криминалисты под моим предводительством прошли в соседнюю квартиру. Она была пуста, мебели в ней не было, по паркетным полам клубилась пыль.
— Здесь работы на полчаса, — облегченно заметил один из экспертов, — без мебели-то как хорошо работать, ничего не мешает.
Тайник в этой квартире они нашли на пятой минуте — сейф, врезанный в стену за батареей парового отопления. Техник, наблюдавшая за поисками, пояснила, что эту квартиру хотел приобрести Евгений Леонардович, но поскольку она была муниципальная, он просто ждал, когда кому-то дадут ордер, чтобы человек ее приватизировал и продал ему.
Найти сейф оказалось проще, чем открыть его. Пришлось вызывать дополнительную бригаду, оказалось, что услуга эта платная. Но я правдами и неправдами улестила специалистов, и они, чуть-чуть повозившись, открыли сейф. Там лежали, помимо цепочек, шелкового платка, брелока, шляпной заколки, пуговицы и сережки, еще и «полароидные» фотографии всех наших трупов. Пистолет Макарова с пустым магазином. А еще — паспорта на имя Карасика и Гулько Виктора Михайловича. С фотографии смотрело знакомое лицо. Я видела его в гриме на месте осмотра трупа и на фотографии, сделанной в морге. Значит, Гулько…
* * *
Домой я пришла сравнительно рано, не было еще и девяти. Гошка из школы поехал к бабушке, дав мне предварительно солидный перечень указаний, как я должна вести себя с жабой, чтобы ее развитие проходило оптимальным образом.
Не успев перекинуться с жабой и парой слов, я, как была, не раздеваясь, рухнула на диван и провалилась в сон. И, конечно, проспала программу новостей, в которой должны были показать фотографию Антоничева с сопроводительным текстом о розыске опасного преступника Сидорова.
Как всегда, разбудил меня телефонный звонок. Снимая трубку, я даже не посмотрела на часы.
— Слушаю, — недовольно сказала я, приподнимаясь на локте.
— Мария Сергеевна? Ваш телефон мне дала Наталья Ивановна Антоничева, моя бывшая жена. Я Антоничев, Сергей Иванович.
