Хрунов Вадим Вадимович был абсолютно спокоен.
— Да, я сегодня приехал, чтобы получить возмещение материального ущерба вот у этого, — он кивнул на Лешку, — он вчера повредил мою машину.
— А удостоверение?
— Он сам вчера отдал мне свое удостоверение в залог возмещения ущерба.
— Два свидетеля подтверждают, что вы забрали удостоверение силой.
— Да ну? А два моих свидетеля подтвердят, что он сам мне ксиву отдал и еще умолял ее взять.
— Вы видите следы побоев на лице у человека, у которого забрали удостоверение? Он утверждает, что побои нанесли ему вы.
— Вранье, мои свидетели подтвердят, что мы вежливо и спокойно разговаривали.
— Где же эти свидетели?
— Пожалуйста: Иванов Виталий Олегович и Шигов Алексей, отчества не знаю. Они живут в одном доме со мной.
— А зачем вы сняли копию с удостоверения?
— На память. На долгую добрую память. Да, забыл сказать: я отказываюсь что-либо говорить без адвоката и желаю воспользоваться статьей Конституции о том, что могу не давать показаний. Кроме того, я требую вызвать мне врача и зафиксировать следы жестокого насилия, примененного ко мне во время незаконного задержания.
— У вас есть адвокат?
— Да, моя мать знает его телефон. Я требую немедленно сообщить моей матери о незаконном задержании, она вызовет адвоката. Это уже второе незаконное задержание за неделю, и я предъявлю
Прокуратуре и милиции иск о возмещении морального ущерба на сумму сто миллионов рублей. Больше я говорить ничего не буду.
Владимир Иванович составил протокол задержания Хрунова в качестве подозреваемого, от подписи в котором тот гордо отказался. Протокол допроса тоже много времени не отнял. Его увели.
В дверях он остановился и спокойно сказал:
— Не для протокола: если вы думаете, что посадили меня, то вы глубоко заблуждаетесь. Завтра вам прикажут передо мной извиниться, а я еще буду думать, простить вас или нет.
Проходя мимо меня, он нарочно споткнулся и сквозь зубы процедил, так, что слышно это было только мне:
— А ты, бикса легавая, ходи да оглядывайся. Поняла? — после чего плюнул мне под ноги и как ни в чем не бывало пошел дальше между конвойными.
Приятного во всем этом было мало. Шеф уже высказал нам, спокойно, но внушительно, все, что о нас думал в связи с происшествием. И, в частности, в связи с тем, что Лешка пошел в травмпункт только утром, поскольку вечером мы начали лечить нервишки еще до того, как сообразили, что надо где-то зафиксировать, что Лешка трезвый.
— Ну что мне с вами делать? Я даже дело поручить никому не могу, вы все потерпевшие. Не Филонову же поручать, тем более что фигуранты — его собутыльники, он с ними уже по изнасилованию поработал. Надо, кстати, возобновлять дело по изнасилованию, сегодня мне начальник ОУРа принес документы из нотариальной конторы: пока Иванов, Хрунов и Шигов сидели в изоляторе, матушка Хрунова отвела потерпевшую к нотариусу и оформила договор дарения Нетребиной пяти тысяч долларов и еще на пять тысяч выдала ей долговое обязательство. Как я понимаю, пять тысяч как аванс перед отказом от заявления и еще пять — по результатам. Про Горчакова надо сообщать в прокуратуру города: преступление в отношении работника прокуратуры. Какие будут предложения?
Мы с Лешкой опустили головы. Предложений не было.
— Ну что, за Ивановым и Шиговым поехали, я их всех арестую.
— Владимир Иванович, — осмелилась высказаться я, — все равно им любой суд сразу меру пресечения изменит.
— Ну и что? — задумчиво сказал шеф. — Пусть посидят, сколько получится. Если каждый будет думать, что у следователя прокуратуры можно безнаказанно отобрать удостоверение, да еще и фонарей ему наставить, то лучше нам всем сразу уволиться. Знаете, есть такая байка: у одного особо опасного рецидивиста спросили, что бы он делал, если бы за каждое преступление не судили, а давали денежную премию? Особо опасный рецидивист ответил: «Я бы ушел в тайгу и пересидел там это страшное время…» Вы мне лучше скажите, ребята, по исчезающим трупам у вас хоть что-то вырисовывается?
16
На следующий день мы проводили Колю Курочкина в Мурманск, выдав ему инструкции на все случаи жизни. Впрочем, и в этом мы с Лешкой согласились, ученого учить — только портить.
Перед отъездом Коля рассказал, что Регине после эксгумации ее покойного супруга позвонил некий мужчина с ласковым голосом и дал указания, как вести себя дальше: категорически отрицать факт обнаружения в гробу ее мужа еще одного трупа, особенно он напирал на то, что она должна любым способом убедить свою подругу Машу Швецову в том, что второго трупа не было. Он проявил хорошую осведомленность о Регининых неприятностях и предсказал, что в случае ее непослушания она будет арестована по делу о контрабанде, и, кроме того, есть люди, которые позаботятся о том, чтобы генетическая экспертиза отцовства завершилась неутешительным для Регины выводом. Необходимость убедительно соврать своей подруге Маше Швецовой показалась Регине такой пустяковой платой за предотвращение обещанных неприятностей, что она ни минуты не колебалась, что ей делать.
Рассказал нам Коля это все нехотя, на лице его отражалась мука сомнения — не предает ли он в чем-то интересы Регины.
Тут же мне позвонила Регина, с требованием сказать правду, где Коля, действительно ли он уехал в командировку, не прячется ли он от нее под этим предлогом. Убедившись, что командировка настоящая и предлогом не является, Регина сообщила мне, что влюбилась в Колю без памяти, Сержу дана отставка, а они с Колей решили пожениться, как только он вернется.
Колино стесненное материальное положение Регину абсолютно не беспокоило, она уже строила планы, как она будет его обеспечивать, провожать на службу и ждать вечерами, и чистить его ботинки, а Коля сможет отдаться любимой работе, будучи материально независимым. Я даже не стала спрашивать Регину, откуда деньги на Колю возьмутся, если Серж перестанет ей их давать.
Шеф вызвал нас обоих с Лешкой и Кочетову и предупредил, что в три часа — коллегия в городской прокуратуре по поводу утраты Горчаковым удостоверения. Дело на Иванова, Хрунова и Шигова уже забрал зональный прокурор.
Когда мы вышли из кабинета шефа, Лешка мрачно рассказал анекдот про то, как встретились двое приятелей, один говорит, что у него все хуже некуда: сын в тюрьму попал, фирма обанкротилась, машина разбилась, бандиты квартиру отнимают, дочка несовершеннолетняя беременна, жена с любовником убежала, даже собака, и та сдохла; а второй его утешает: мол, жизнь как тельняшка, полоска светлая — полоска темная; через неделю встречаются снова, второй спрашивает, как дела, а первый ему говорит: помнишь, ты мне сказал, что жизнь как тельняшка? Так вот, ты был прав, это была светлая полоска…
Перед дверьми зала коллегии шеф попросил нас об одном — по возможности молчать и не лезть в бутылку.
